Мой театр

«ЧАЙКА»

Убитая чайка приснится во сне
Мне
И снова предстанет все та же картина –
Нина
И любит она, как ни грустно то слово
Другого,
А я сочиняю, простите повесу,
Пьесу
И пьесу мою забракует упрямо
Мама
И будет у ней, как у вишни - шиповник,
Любовник,
А тот в свою очередь любит ни к месту
Невесту
Мою…

Курок в унисон
Щелкнет, кудри растреплев,
Услышу сквозь сон:
«Просыпайся… Треплев!»

                *   *   *
Когда стихает шум аплодисментов,
Когда спешат актеры по домам,
Брожу я, меж шеврон и позументов,
По тихим театральным этажам:

В гримкомнатах разбросаны костюмы,
Клубится пудра, брошен вазелин.
Хранят молчанье галереи, трюмы,
Опущены кулисы, арлекин.

Здесь полчаса назад гремели трубы,
Шли в грозный бой летучие полки.
Здесь Ричард с Ричмондом, оскаливая зубы,
Скрестили в схватке острые клинки

И раненый король, звеня булатом,
Менял в пылу «корону на коня!»,
А я в той схватке был простым солдатом –
Коня не оказалось у меня…

Теперь все опустело, замолчало,
Повисло в невозможной тишине,
Но верю, что солдат – мое начало,
А продолженье – Ричард на коне!!!

* * *

Чаша наполнилась, к черту слова!
Вот и исполнилось мне тридцать два,
Что совершенней, чем в полдень обед? -
Время свершений и время побед.

Сердце тоскует – года не вернуться,
Некогда всуе назад оглянуться.
Я, как в угаре, прошу день рожденья,
Пусть он подарит мне миг наважденья.

Ведал истерику, славил гармонию,
Видел Америку, Фиджи, Японию.
Жизнь неподсудна, а мы в ней подростки.
С палубы судна ступил на подмостки.

Где настоящее – слезы, оценки,
Где исходящее – жизнь на проценты.
Плакал, смеялся, валялся убитым,
Жить оставался, был Брутом и Титом…

Наши метанья окупят в моменты –
Кассы, издания, аплодисменты,
Но не окупит никто никогда
В общем итоге, пустые года.

Спишет излишек успехи мои –
Нет ребятишек и нету семьи.

(Свое тридцатилетие я отмечал уже будучи женатым человеком)