Гамлет

  Из цикла "МОЙ ДРУГ - ШЕКСПИР"

             ГАМЛЕТ

История – ни вспомнить, ни забыть!..
Живём себе – не дует и не каплет.
Но тут приходит принц по кличке Гамлет
и спрашивает: «Быть или не быть?..»

Он смолоду покинул отчий дом,
единственно, чтоб хлебом не корили,
учился где-то на периферии,
привёз домой чахотку и диплом.

А дома – суета и винегрет!
На троне датском – мать его Гертруда,
хотя и королева, но – паскуда,
а папы-короля в помине нет.

Он долго был ей мужем дорогим,
она ему чего-то влила в ухо.
Сама ещё, понятно, не старуха,
и сходится, естественно, с другим.

А Гамлет, сын, узрев такой сюрприз,
находится в лирическом миноре,
кричит: ”Порядку нету в Эльсиноре!”
и кроет всех по списку сверху вниз.

И спрашивает, спрашивает мать:
”Куда девали папеньку, злодеи?..”
Толкает всевозможные идеи,
которые опасно понимать,

а мать молчит.
                Там был ещё старик,
Полоний некто – тоже не цветочек,
сам без образования, но склочник
и спец по части всяческих интриг.

Он, ясно, гнёт мамашину дугу!
Такого за пятак продашь и купишь.
Он Гамлету в кармане держит кукиш
и тоже на вопросы – ни гу-гу.

Трагедия! Умора! Смех и грех.
Один молчит, другой чего-то мямлит.
Ну хорошо – ты принц,
                ты пуп,
                ты – Гамлет!
Чего ты кипятишься больше всех?

Уж коли время некуда девать,
затей ремонт – вот краски, вот олифа!
Крути любовь – Офелия, о нимфа!..
Так нет – ему б вопросы задавать.

Вздыхает и бормочет на ходу,
от этих дел маленечко помешан:
”To be or not to be – that is the question!” –
поди узнай, что он имел в виду!..

Но Гамлет был, конечно, не жилец.
Придворные смеялись над беднягой,
и как-то раз его проткнули шпагой,
и кончено, и тихо, наконец!..

Остались те, кто в этом виноват,
теперь им жизнь – не жизнь, а чистый сахар:
Полоний, мать его и ейный хахаль,
и два еврея – Кац и Розенблат.

По Гамлету не плакали окрест,
крестьяне не оставили мотыги.
Нам эти все дворцовые интриги –
до лампы и до прочих круглых мест.

Нам с принцами водиться не с руки,
одно сказать – на что они народу?
Они больших трудов не знали сроду
и – страшно от народа далеки!

А мы – давай, работай и люби!
Луна взошла – и день, считай, что прожит.
Но с той поры одно меня тревожит:
а всё-таки – to be or not to be?..

(Из книги "Витязь в еврейской шкуре", 1982 г.)