Шаг

Шаг это всегда открытие. Открытие земли, на которую ступаешь. Ты делаешь шаг и чувствуешь нежную траву, или  горячий песок, или гладкую дорогу. Каждый камушек на твоем пути будет открытием для тебя, каждая колючка будет рассказывать тебе о мире.  Но все это будет доступно тебе, если ноги твои босы. Стоит только защитить свои ступни сандалиями, как мир превратится для тебя в кожаную плоскость. Ради удобства ты спрячешься за толстой подошвой, и будешь гордиться своей обновкой, возможно даже не подозревая о том, что отныне земля будет нема. К чему я все это рассказываю? Да так.  Просто мне хочется рассказать одну историю. Однажды…
Хромой человечек, еще не старый, но уже седой, с трудом поднимался на невысокую гору. Одежда – туника из грубой ткани – мокрая от пота – липла к телу. Лицом человечек был нехорош. Некрасив был. Можно даже сказать безобразен. Не до той степени, когда смотреть страшно, но если честно долго любоваться не хотелось. К тому же один глаз человечка был карий, а другой серый, что конечно не уродство, но вкупе… Нехорош был и цвет лица человечка: то ли сер, то ли синеват. Нехорош... Поднимался этот человечек в гору и ругался себе под нос: «Скотина, не мог место другое выбрать. Все в гору лезет. Что других мест нет? И спросишь же – издевается или нет – извиняться начнет, скотина, не подумал, видите ли». Ах да, человечек был бос.
А на самой вершине горы стоял тот самый человек, которого хромоногий называл скотиной. Он совсем не походил на скотину. Он был красив, высок, волосы имел черные, тунику белую, дорогую, сандалии новые, с позолоченной веревочкой. «Мечта» - подумал Хромой, назовем его условно так, и сплюнул. Осталось пару шагов. Красавец (почему бы второго, во избежание путаницы, не назвать так?) подал Хромому руку, тот сделал вид, что не заметил. На вершине Хромой немного отдышался и спросил:
- Ну? Зачем звал?
Красавец улыбнулся. Искренне. Красивые люди могут позволить себе немного искренности. Это некрасивые должны лицемерить, будто их все устраивает.
- Поговорить – сказал Красавец.
- Да-а-а. Это ты любишь. Что на этот раз?
- Вот послушай. Я недавно встретил раба. Он шел по улице маленького городка на самом краю мира. Из одежды на нем была только жалкая тряпка, которая прикрывала его срам.
- Или гордость – зачем-то вставил Хромой. Но Красавец на эту реплику внимания  не обратил.
- Спина его была в ужасных шрамах, на щеке было выжжено клеймо. На левой руке было только три пальца, одного глаза не было. Он нес огромную корзину, в которой лежали какие-то овощи, и боялся съесть даже самый маленький, хотя был голоден. – Красавиц посмотрел на Хромого с осуждением. – Я подошел и спросил его, как он попал в рабство. «Я родился рабом» - ответил тот. Я спросил его, где он живет. Раб ответил мне, что живет в яме около дома. Я пошел вслед за ним и увидел его дом, дом его хозяина и других рабов. Я смотрел на них. Далеко не все они были уродливы, как встреченный мною раб. Некоторые, особенно рабыни, были прекрасны. А думал уже уйти, но случайно посмотрел в глаза одному из них. Ты, наверное, слышал, когда говорят «пустые глаза»?
- Про слепых что ли?
- Не придуривайся. Про зрячих.
- И про зрячих слышал. – Хромой усмехнулся.
- Мне не нравится этот образ. Мне почему-то вспоминается «воловьи глаза».- Красавец важно посмотрел в даль. «Поэт» - подумал Хромой и опять сплюнул. Красавец посмотрел на него и подумал: «Все вершину заплюет». – Или «коровьи». В этих глазах не было ничего, кроме мыслей: пожрать, поспать, ну и сам понимаешь…
- Пофилософствовать? – сказал Хромой и засмеялся.
Красавец позволил себе улыбнуться.
- Эти глаза тяжело назвать глазами человека. В них не было той Божественной искры, которую наш Отец щедро наделил людей во время Сотворения. Не было той Божественной жажды, которая заставляет искать неизведанное, копаться в непонятном…
- И влезать в не увиденное.
Красавец опять проигнорировал Хромого.
- …и достигать невозможного. Раб по воле своего хозяина перестает лакать из источника божественной благодати…
- Брр. Постой-постой. Что он перестает делать? – на этот раз Хромой действительно запутался.
- Ну, - Красавец немного замялся. – Слово Божье перестают слышать.
- Не, теперь ты загнул. Отец наш всеведущ и всёпроникаем. Если он захочет чтобы Глас Его услышали, то уж будь уверен, мертвый услышит. Примеры были – сказал хромой и поежился.
- Хм. Возможно, я неудачно выразился. Воспринимать нормально не смогут.
- Смогут. Не смогут. Если Он захочет, поймут как надо. Те, кто останется. Примеры были.
- Но понимание же не будет идти от души! Это понимание мозга! Ты же знаешь –
 вера, которая получила объяснение и потеряла свое трансцендентное обоснование, перестает быть верой. Страх вот что будет причинной этой веры. – Красавец замахал руками.
- Ты уверен, что Он хочет, чтобы его перестали бояться?
- Бояться Отца любящего, наказывающего во благо – нет. Он дал нам выбор, и тебе, и мне, и хозяину, и рабу. Только хозяин, презрев волю раба, приучает к безмолвной покорности, которую я не могу назвать иначе, кроме как бездушной. Потеряв свободу, раб теряет и свободу воли, ибо довлеет над ним воля хозяина мирского его. Мирского, не божественного. Душа его пребывает в серости незнания, потому что разум не умеет выбирать, он умеет только подчиняться.
Хромой вздохнул.
- Ты уверен, что раб откажется от своего незнания? Ты смотришь на выбор только как на подарок Божий, но для людей это еще и проблема. Вот твой раб шел наверняка с базара, где ключница покупала овощи, торговалась за каждый медяк, складывала овощи в корзину, а потом послала раба с ней домой. У раба нет проблем с выбором овощей, с деньгами. Может он счастлив? Ключница тоже ведь рабыня. Но, имея более высокий статус, чем раб с корзиной, большей свободой, вынуждена нести гораздо более тяжелое бремя ответственности за свой правильный выбор. И кто знает, не мечтает ли она о тех временах, когда была наложницей? Ты спросил раба, хочет ли он этой ответственности?
- У рабы были шрамы. Может он получил их, потому что захотел свободы?
- А может, потому что украл овощи? Или рабыню зажал против её воли?
Теперь уже вздыхал Красавец.
- Что ты мне хочешь мне доказать? Что рабы не захотят свободы?
- Нет, почему же не захотят. Захотят. Кое-кто, конечно, плюнет на свободу, но большинство… Я просто не могу понять, зачем ты поднял этот разговор.
- Я хочу отменить рабство. Рабство это мерзко, аморально и нарушает заветы Отца.
- Фух! – Хромой посмотрел на Красавца немного растерянно – И как ты собираешься этого добиться?
- Я думаю подарить людям новую религию. Религию, которая будет учить людей уважению и любви друг к другу. Религию, которая донесет людям истинное Слово Божье. Даст даже рабам право выбора.
- Религия? – Хромой усмехнулся – Неуверен, что религия, какая бы человеколюбивой она не была, в состояние отменить рабство. Рабство это явление прежде всего экономическое. Раб появился лишь потому, что хозяину это выгодно. Когда люди видят возможность отхватить от мира какие-то блага, что-то я не замечал, чтобы вера даже в Него, останавливала их. Они даже совесть придумали, которая мучит их после. Заметь после, а не до. Ведь имея то, что нужно, можно и посокрушаться о том, что получено оно было не совсем праведно. А вот не имея желанного люди, думают только, как бы взять, отнять, ну и так далее.
- Ты всегда действовал исходя из этого?
- Ну, скажем так, я всегда этим пользовался.
Красавец замахал ладонью, как будто отгоняя мух.
- А я и хочу подарить им религию, такую, которая будет их совестью. Но совестью такой, которая будет отвращать их от богопротивного действия до, а не после его совершения.
- Наверное, это похвально. Но зачем тебе я?
- Мне нужна твоя помощь.
- Помощь? – Хромой поморщился. – Брат, ты же знаешь, я не хочу идти против Его воли. Я учел ошибки прошлого. Ты уж прости…
- Я согласовал с Ним.
- Да? – Хромой задумался, поковырял большим пальцем ноги в земле и произнес. – Ну, почему же не помочь. И какая помощь тебе требуется?
Красавец долго объяснял. Хромой слушал его внимательно, на этот раз не прерывая.
- Хорошо. У меня есть человек, который тебе подойдет. Его зовут Иоанн. Когда ты планируешь начать?
- Чем скорее тем лучше. Если все пойдет так, как я планирую, то через пятьдесят лет рабство исчезнет.
- Ладно, пойду я тогда. С человеком переговорю, подготовлю его как-то. Да и еще надо будет кое-что сделать. До встречи, брат.
Хромой начал спуск.
- Каин!- окликнул его брат, которого когда-то давно звали Авелем, а теперь носящий совершенно другие имена - Я благодарю тебя!
Каин, он же Сатаниэль, или попросту Хромой, сделал вид, что не услышал его. Он тяжело ступал своими босыми стопами по острым камням и ворчал себе под нос: «Странно, с каких пор Он стал таким добрым? Никогда не замечал, чтобы Он на рабов внимания обращал. Или это братец мой уговорил? Он у Него любимчик. Интересно удастся ли отменить рабство? Хм. Посмотрим. Не верю я в это. Но поучаствовать можно. Может еще и поимею что». Хромой шел осторожно. Его хромая нога болела – она у него вообще была беспокойная. Начинала выть после каждого пустяка. Вот и сейчас наверняка на ветру протянул. Теперь только в тепло. Нога ныла и напоминала Хромому о тех временах, когда он, еще совсем молодой, посмел усомниться в том, что не все достойны быть рабами Его…
А рабство исчезло. Не через пятьдесят лет, конечно. Но, не сделав шага, не познаешь куда ступаешь.