День в Петрограде. Маленькая поэма

Что мне в северном сером городе,
Где последний московский царь
Старорусской хребтиной поротой
Распахал чухонскую хмарь,

Где, напялив колодки водные
На похмельной души пожар,
Ставил здания инородные
Беспощадный еврей-корсар?..

Только вновь от вокзала тонного
Тенью крашенной пронесусь
До двора постояло-сонного
Под ехидным названьем «Русь».

Час, чтоб жизнь занялась под веками
(Три часа до минутных дел),
И скорей туда, где над реками
Сумрак утренний затвердел.

По тоннелю двора безлицего
Я бегу в тебя, Петроград.
Через выход — шинельной шлицею —
Возле нобелевских пенат…

Скудный бег по тавлее питерской —
По гиштории буйный бег:
Здесь за каждой сомлевшей вывеской
Притаился покойный век.

В зёв машин терпеливо едущих,
В мельтешенье прохожих слов
Вдруг вплетутся вальс Грибоедова
И распутинский хриплый рев…

То ли всадник на камне буревом
Шлет на город свой миражи,
То ли камень мальчика Кулерво,
Что в основе его лежит…

Табакеркой, слезами залитой,
Вдруг скользнет по виску снежок
Там, где замок русского Гамлета
Призрак прадеда стережет…

На трамвай и туда, где матово
Вырастает из берегов
Усыпальница императоров,
Упокойница их врагов.

Пять гвоздик на землистом коврике —
Rouge, плеснувшее на мундир, —
Там, где виселица на кронверке
Загноила занозой мир…

Век за веком — за меру мерою —
Не умом поймешь, но нутром,
Увидав, — голубым по серому —
Бунчуки над степным шатром.

Не люблю тебя, город северный,
Твою сдержанность, гонор твой.
Я чужой, я иного семени,
Не Невой крещен, но Протвой.

Но спокойно и неучительно
Ты на миг предложил мне кров,
Самый горький, самый мучительный,
Самый русский из городов…

И когда кругали московские
И минутных дел суета
Взгляд и мысли сотрут до плоскости,
Я опять убегу сюда,

Где над заданной ногтем улицей,
Над залитой в гранит рекой
Византийская вьется курица,
Горожанам суля покой.