Подборка 1 Осваиваю пространство...

Сага о Питере

Я хочу захмелеть - протрезветь и пропеть
свою сагу о Питере, -
его червь - его раб, его друг - его враг
уж теперь до конца,
где я жил и живу, где родился - родил
ему преданных жителей,
и, воспитанный им, так и не оценивший
родного отца.

Вот Варшавский вокзал -
инвалид, первый встреченный
мной в этом городе,
где без купольной шапки пустел обреченно
перрон-тротуар.
После бань на Московском
плач от мелочной взрослых опеки.
На холоде
мне не купят пломбир.
ВсУчат гадкий сырок.
Вот он первый удар!

Вьеду в город в авто
через круглую площадь,
где стелла "стамесится", -
это памятник всем, кто в блокаду не выжил.
Невиденный дед
где-то на Пискаревке
душой неотпетой
загубленной светится,
непрощенным укором, разменной монетой
трескучих побед.

Поселковый уют,
Царскосельские парки,
давно уж не царские,
здесь в убогих домишках без цивильных удобств
век живут
не цари.
За теплом летних лет слышу клевер полян,
где здоровье натаскано,
типового ДК вижу плясы в дыму
и гульбу до зари...

Возвращение в лоно
твое босяком - гарцевать меж районами,
ключ скрипичный чертить
поперек Невских струй
по сведенным мостам,
был отравлен покой возведенными в ранг
воровскими резонами,
медным окриком Петр осадил мой галоп,
усмирять не устал...

Первой шлюхи агдам...
аромат первой юной белесой красавицы -
эта ночи близняшка так любила парить
в музыкальных мирах...
Все со мной не уйдет,
в чьих-то воспоминаньях
бесстыдно останется.
Бесконечная Ты.
Мириады дождинок
в пространстве
Петра...


Кто в гости к нам

Чем меньше знаешь, тем больше любишь,
а глубже роешь - плотнее ложь.
Все то, что наше, пусть проще, глуше,
оно родное, его не трожь!

Живешь в великом речном пространстве,
державный топот по мостовым
загнал обратно в столицу накипь,
но не дал веры брегам Невы.

Степей потомок, наследник пашен,
на запад глядя, мечту хранишь, -
модель Вселенной, Европа RUSSIAN,
как сладко в русском ты сердце спишь...

Но раз в столетье к мечте взывая,
откроешь душу семи ветрам,
солонок сорок и караваев, -
готовы к встрече кто в гости к нам.


***

Забавно выглядит питон
перед заглатываньем пищи:
он погружает жертву в сон,
чтоб избежать протестов лишних.

И не мигая врет в глаза,
суля болвану сень нирванны,
и умиления слеза
привычно слушалась тирана...

Ах, вислоухий топотун
с судьбою блюда для питона,
не береди душевных струн
своим последним писком-стоном.

Тебя потомок не поймет,
историк вряд ли оправдает,
лишь бедолага-стихоплет,
строкой страданья обглодает.

А, не к ночи о нем, питон,
бескровный сирых утешитель,
в числе прославленных персон
взойдет на площадь, -
в бронзе китель...


Бравада. Столетнего парка и моя

Когда долгое время ничего плохого не случается,
становишься суеверным или набожным, что одно и то же.
Потому что молишь ли ты бога, носишь ли оберег,
в конечном итоге пытаешься хоть чем-то отвести беду.
И ведь знаешь, что так не бывает, нечаянно
или чьими-то кознями, но все же получаешь по роже.
А часто случается хуже, и огребает близкий тебе человек
по полной программе, кем-то прописанной на роду.

Если представить себе реалии, будущие реалии,
увидишь, как тебя и близких твоих и мир твой
пожирает без пользы так буднично и безразлично
в общем-то, Пространство, то жить расхочется. Но надо.
Пусть лишь для того, чтобы в восторге жать на педали и
гладя кордом велосипеда поколения бурой хвОи,
свалявшейся в ложе дорожек причудливым китчем.
Бравада! Столетнего парка и моя...Бравада.


***


Осеннее антислякотное

Унылая пора
чегой-то моросит
бандитствуют с утра
подагра и цистит.

Скукожился и сник
бродяжий пешеход
от яда моросни
он примет антидот.

Расправится тепло
с болезнями на -ит,
а все что натекло
общенье испарит.

Растащит ввечеру
беседы самовар
к чертям природы ртуть
пока еще не стар!

Пока копытом бьет
израненный пегас
пусть дождь мозги ****
дырявый контрабас.

Ему не светит вбить
в людей депрессий клин
нас много мы в любви
а он - нуда - один!



***

Если умер - значит умер,
даже если жив пока.
Смерть тошна и в евро-чуме,
и в лачуге рыбака.

Потому что дальше темень.
Вечно - значит навсегда.
Много врут на эту тему
от религий господа.

Как же встретить неизбежность
гордой поступью быка
на причесанном манеже
от шпажонки новичка?!

В прошлом мелкие заслуги,
недописанный роман,
склоки, пики и потуги,
пива-водки океан.

Все поставлено на карту.
Карта бита. Прощевай.
Там, где финиш - место старту, -
эй, потомок, не зевай!

По отдельности и в сумме
лгут слова и лжет строка...
Этот толстый
вроде умер,
или...
жив еще пока.


Болели крылья

Болели крылья.
Их матом крыл я:
мне что же, падлы,
вниз листопадом?

Парящим смрадом?
Смердящим гадом?
Веревка мылья!
Эх, крылья, крылья...

Когда-то туго
в натяг подпруга
лилася брага
неслась ватага.

А нынче в коме
в бессонной дреме
житье постылье
молотят крылья

паршиво пашут
как с перепоя,
а тащут тащут
на поле боя.

Катрены – танки,
верлибры - пушки
на оттоманке
вразброс подушки...

Болели крылья
ночь до рассвета.
А что там ныло?
Ведь крыльев нету.

Где ж эти крылья? -
с рожденья драны.
Веревка мылья -
на крюк и...
Рано.


Белая тетрадь

Черно-белое кино. Снег. Собачий рай.
Непрозрачное окно. Темень. Сито. Край.
Ты идешь - и звук шагов белый вор крадет,
тот, к кому ты так спешишь, у дверей не ждет.
Вход парадный, каблуков гулкая печать.
Пусто. Сумрачно. В окне - белая тетрадь.
Колокольный перезвон лишних двух ключей,
за порогом тишина и уют ничей.
Сигарету затушив, он сказал: "Прощай", -
На покинутом столе недопитый чай...
Кто ж так сильно не хотел, чтоб вам с ним жилось, -
ты им кость - разлуку с ним - в зев ухмылок
брось!
Не сложилось. Не срослось. Вроде наплевать?!
Завтра брезжится в окне. Б Е Л А Я Т Е Т Р А Д Ь...


***

Салон небесной красоты,
цветы немыслимых расцветок,
плоды с заморских этикеток,
облатка дивной наготы -

твои наряды так пестры,
так простодушно-откровенны,
что отвлекают несомненно
от чар, что прячутся внутри!

Вот бык в мгновенье на рога
воздеть пытается мулету, -
в твоем халате зреет лето,
и я метать вхожу стога.

Здесь полдень зноем обдаёт,
в цветеньи маков, бугорочки,
во мхах упрятаны грибочки,
в ложбине тонет ручеек -

меж валунами нитью вьется,
в лесное тая озерцо.
Духмяных трав вокруг кольцо,
и волка ждут смиренно овцы...


По-русски

Я хотел бы очень родиться
шведом -
гордым викингом шлеморогим, -
в парусах ветер.
Но жить по-русски.

Мне бы появиться на свет
поляком
посполитым, мужать с паненками, -
за спиной крылья.
Но петь по-русски.

Я купался б в счастье когда бы
дедом
одноглазым с войны, босоногим, -
да вдруг Байрон лорд.
Но стих по-русски.

И мечтать, и блевать,
материться треклято,
обжигаться в мороз православными
звонами.
И тебя добиваться
по-русски.
И тобой упиваться
по-русски...
моя
андалузка.


Я не родился

Есть несколько вещей, которые трудно
представить себе нормальному человеку.
То есть представить можно, но как при
этом не сойти с ума?
Например, как можно, находясь в
здравом уме и твердой памяти,
убить человека.
Или вообразить себя в шкуре индивида,
которого завтра должны казнить.
Все бы ничего, но последняя ночь...
И еще. Последнее, что очень хотелось бы
когда-нибудь представить:
я не родился.


* * *

Я должен был родиться,
я бредил о свободе,
мне этот мир приснился:
рассвет и мои роды.

Их ждать кончались силы,
ползли веками эры,
а мир все снился, снился
законченностью сферы.

Из миллионов братьев,
рванувшихся к зачатью,
я был не самым хватким
и сторонился рати.

В мечтательной истоме
все плыл к заветной цели,
бойцы дерутся, стонут,
а я уж в колыбели!

К родной уставшей маме
несет сестра на ручках,
а я ору стихами,
глаза на женщин пучу.

Светясь роскошной мордой,
навстречь природа катит,
Архангел с небосвода
улыбку шлет от Бати.

Лови, мол, кус удачи,
используй, милый, шанс свой!
А если напортачишь,
прикончится и панство.

Ведь мириадам новых
твой сон вчерашний снится
о том, что в мир фартовый
они ДОЛЖНЫ РОДИТЬСЯ!


 
***

Боги как-то раз по пьянке
неудачно развлеклись,
и в угарной бессознанке
на спор,выдумали жисть.

И невзрачная планетка
посреди подобных ей
заиграла как нимфетка
ранней свежестью своей.

Голубым, зеленым, желтым
ей прикрыли боги стыд,
одеяния без понта,
просто фиговы листы.

Пропитали кожу влагой,
подвели игру теней,
и из Космоса ватагой
женихи слетелись к ней.

Начался обряд венчанья
и соития восторг -
раздеванье, умыванье,
за часы блаженства торг...

И уже не рады зевсы, -
пропились рассолом, глядь:
где нетронутое девство?
Налицо планета-мать!

Спохватились апполоны,
только поздно - не унять,
и тогда пустили клона
на земную благодать.

Выполняя волю свыше
час за часом, день за днем,
голоса оттуда слыша,
силясь зреть за окоем,

этот клон живое губит,
замещая жизнь собой,
чтоб однажды вызвать бурю
йерехонскою трубой.

И смести все эти сливки,
громыхнув разок-другой...
Вот такая перспективка,
шишел-мышел вот такой!



Пространство


Осваиваю пространство. Заполняю собой.
Топорщится. Выталкивает. Гонит.
Ввинчиваюсь в сдавшийся кусок
и мЕчу. Словом. Топором в песок
оно уходит, исчезает, тонет.
Над ним воронкой тишина. Морской прибой
оглаживает пляжи. Зависает солнце
монетою чеканной золотой,
и вечность неприметно прозябает.
Но лишь труба призывно заиграет,
и слово из раскопок берестой
воскреснет с наглостью гасконца!
Уйду и упокоюсь. Понят.


***

Я проживу не больше, чем волна,
На волнорез катящая беспечно.
Торжественно неспешная, она,
В прозрачно-пенном платье подвенечном,
Бетонному крушителю верна.

Они сомкнутся грудью лишь на миг,
Волна взовьется с визгом в поднебесье,
Над суетой и праздными людьми
Взойдет, замрет пленительною взвесью,-
Отравленный эмоциями мим!

И опадет, и сгинет, и сойдет,
Смешается с вселенским безразличьем.
Все капельки, все струйки соберет
Та, что за ней,- для нового величья!
Людские судьбы - волн круговорот...


***

Хоть на мгновенье заглянуть за окоем,
рискуя целостью некрепкого рассудка,
чтоб увидать, кто первый с топором
прошел по созиданья первопутку.

Когда и как, и из чего, возмог
он выткать свет и звездную дорогу.
Все, что вокруг, наверно, создал бог,
но кто-то должен был родить вначале бога!

А пустота - пространство без всего,
что есть она, и как ее ваяли?!
И безграничье - вольница богов -
вам не какой-нибудь секрет дамасской стали.

И, наконец, немыслимый совсем
вопрос, венчающий раздумья про истоки:
зачем, зачем, зачем, зачем, зачем
все это есть, включая эти строки?..


***

Когда вода, сошедшая с небес,
морской коснется влажным поцелуем,
вмиг наберет солено-гиблый вес
и силу, неуемную и злую.

Покатит к портам - стойбищам судов,
взбивая пену в приступе падучей,
чтобы прославив отчее гнездо,
добыть мечту, взлелеянную в туче!

Она права в неистовстве своем,
в попытке оправдать предначертанье,
и подвывает ветер холуем,
и дрема пойм взрывается братаньем!

Арес вселился в водь, и в тишь, и в гладь!
В среде туманов вызрело смятенье:
и на земле возможна благодать -
в едином русле всепроникновенья!

Ликуйте воды! Ваш настал черед!
Потоп! Что праведней его возмездья?
Обрушат сушу орды черных вод
и, торжествуя, тронутся в межзвездье.

Взлет под конвоем теплого луча,
улыбкой укротившего стихии...
В глуши болот останки Ильича,
как талисман для нового мессии.

И в новых тучах зреет новый гон,
плотнее плечи рвущихся на плаху,
еще и не придумавших закон -
кому служить - Исусу ли, Аллаху?

Маршрут расчерчен Кем-то - не свернуть,
водоворот грядущих обрушений,
и льется с высоты святая муть
настоянных на вере поколений...


И вновь вода, сходящая с небес,
морской коснувшись алчным поцелуем,
вмиг наберет солено-гиблый вес
и силу, неуемную и злую...