Бело банальное

...и Бог прикрыл глаза, светлея небом,
    Кокарду нимба сдвинул на затылок,
   Роняя вниз кусочки облаков,
   Похожие…а впрочем, все сравненья -
   Банальны и в сравненье не идут…
   Так странно видеть белое – на белом.
    Ты ненавидишь белые костюмы.
    Зачем же я тебя с таким упорством
    Рисую в белом? Белые стихи…
    Фигурки из бумаги…оригами…
    Нелепый слой белил на потолке…
    Московский снег не нашими ногами
    Утоптан. Он белей кариатид,
     Боярышень с глазами попрошаек.
     А каково – с протянутой рукой
     Стоять, переминаясь, на морозе,
     Улавливая блеклые оттенки
      Того, что всё белей и недоступней,
      Чем дальше – тем желаннее…белей.
      Проклятье! В пору – сдохнуть. Задохнуться.
      Послать подальше: к ангелам, чертям…
      Метет, да так, что черти побелели.
      От ангелов « собак» не отличить.
 Окрепшим ветром сбитая, сосулька
      Блестит осколком чешского стекла
      На мраморной дорожке перед домом,
      Изысканность прозрачного на белом,
      Мозаика теней, Pret a Porter.
     Взрослея, мы становимся печальней.
     Стыдливо пряча в теплые шарфы
      Отвислые  двойные подбородки,
     Бредем, как на закланье, на работу,
     В кино, налево, изредка – домой.
     За ужином ругаем, что попало:
     Чиновников, преступность, непогоду.
     Почесывая потные затылки,
     Переключаем кнопки новостей,
     Как будто есть нам дело до того,
     Кого ушли, поймали, отравили:
     Стихами? Диоксином? Нелюбовью?
      Безденежьем? Деньгами? – Все равно.
      Ведь так немного надобно для счастья:
      Усевшись на любимый унитаз,
      Пристроить зад и ноги поудобней,
      Не забивая голову набившим
      Оскомину: «  To bee o not to bee»…
      А, впрочем, суета. Пройдет и этоJ
     С годами мы относимся терпимей
     К другим, к себе – немного ироничней.
     Покачиваясь в заспанных вагонах,
     Бессмысленно уставившись в окно,
     Самих себя не спрашиваем всуе:
      Когда приедем? Сколько нам осталось
      До…без пяти…не бойся, довезут.
      Вдоль полотна – бесхозные сады
     Цветут, белея гибельно и страшно,
     Назло – кому? - Беспомощно и гордо,
     А сверху – снег кокосовою стружкой.
     «Ох, не к добру» - вздыхают старики,
     Февральское досрочное цветенье,
     Загадочная белая война,
     Объявленная – кем? Кому?
      Бесстрашный, наивный вызов или…белый флаг?
      Отважные сады – парламентеры?
       Проигранные войны…под откос.
       Отвага – литургия оглашенных.
     « Жизнь имени…»…»Березовый невроз»?J
      Тебе к лицу истаявшие нимбы
      Подернутых забвеньем облаков.
     До смерти залюбить бы, до неволи…
      Но полдень расползается по швам
      Сырой, истертой в детстве, промокашкой.
     Мое лицо – вчерашняя газета
     В киоске перед входом в интернет.
     Состарившись, я стану ближе к свету
      И, белой цаплей встав у изголовья,
      Я научусь жалеть тебя и помнить,
       Жалеть - и помнить.
       ...................помнить – и… любить?
       Жалеть. Любовь – затасканное слово…
       Когда же мы, когда? Когда-нибудь
       Обмякнет день сопревшим пирожком
       В заботливо укутанной кастрюле,
       Отчаянно, до слез пропахшей детством.
       Торговки осаждают поезда,
       Доверчиво прильнувшие к перронам,
       Как маленькие, к маминой груди.
       Надтреснутое: « С третьего пути…
       Товарный…пассажирский…отправляю…»
        Вчера, сегодня, завтра, без…пяти?
     Невроз…февраль…шарфы на подбородках…
       « To bee o not…» дорожка новостей,
       Кариатида с хлюпающим носом,
       Неубранный свалявшийся сугроб…
       Огрызки облаков…кокарда нимба…
       Все дальше перекличка маневровых,
       Горячий ужин, теплый туалет…
       Так быть или…к утру все побелеет.
        Метель – бельмо у Бога на глазу.
        В своем купе вздыхает проводница,
        Ворочаясь на узком жестком ложе,
        Святая страстотерпица. Покойно,
        Покачиваясь в заспанном вагоне,
        Жалеть и помнить, помнить и жалеть,
        Как ляльку, нежность пестовать и нянчить,
        Белея, на ходу… светлея небом…