Перелет зарисовка

Сказали летчики, ссылаясь на приказ,
что груз возьмут, а вот с людьми - накладка!
Потом сдались: берут на этот раз,
но чтобы не светились на посадке.

Седьмым подсел настырный капитан,
он горлом взял и голубой петлицей.
Все обошлось, и наш груженый «Ан»
взял курс норд-ост из северной столицы.

И сдвинув тесно животы и локти,
весь перелет пуская на распив,
полярные простуженные волки,
из рюкзаков достали крепкий спирт.

И капитан у ящика-стола
вертелся бесом, сыпал соль и шутку;
четыре года отслужил на островах,
теперь сменился чуть ли не на Кушку.

В Архангельске его снесли на трап,
и снова в воздух, получив заправку.
“Но пасаран! Гуляем до утра!” -
кричал вожак и рвал с себя рубашку.

А мы в хвосте у круглого окна
рядком присели: я и мой попутчик.
Покуриваем “Беломорканал”
и наблюдаем землю через тучки.

Почти молчим, бросая в разговор
поленья слов так, через пень-колоду.
Внизу сквозь дымку зеркала озер,
нечастый лес и частые болота.

Попутчик мой сутул и долговяз,
нескладен, черен, как ночное небо;
допиливает где-то там иняз,
махнул на север за деньгой и снегом.

В нем что-то есть; он жизнью терт и бит,
бросал учиться, начинал сначала;
снимает угол, невезуч в любви,
стихи кропает, как и я случайно.

Я думаю об этом как-то вскользь,
колечками дымя замысловато.
А он худой и жилистый, как гвоздь,
почти по шляпку влез в иллюминатор.


На циферблате времена уже не те,
а я нет-нет и гляну по привычке.
Мы вместо Амдермы подсели в Воркуте, -
нам все равно, нам  к черту на кулички!

И снова взлет. Опять ревут винты,
и облака подобны нашей свите.
А волки, что ж, допив до Воркуты,
свалились, наконец, в мертвецком виде.

Летим на солнце, то есть на восток.
От духоты и гула  мы закисли.
Но вот и Хатанга. Вздремнули там чуток.
И снова взлет, и курс теперь на Тикси.

Внизу озера в скорлупе молочных льдов.
Скупые весны тундру не согрели.
А в Ленинграде - месяц, как тепло,

и ночи белые, и аромат сирени.
Отбросив ворох читаных газет,
мы смотрим вдаль бездумно и лениво.
А волчья масть, на четверть отрезвев,
выравнивает тонус чешским пивом.


Но позади посадок чехарда.
Туман. Над тундрой шаримся впритирку.
Пункт назначения. Поселок Чокурдах.
Тот самый, что стоит на Индигирке.

Размашисто несет на полосу
груженый «Ан» свои и наши тонны.
Последние секунды на весу,
толчок и покатились по бетону.

Моторы глохнут с рыком на басах.
Глаз наугад бросает первый пеленг.
Вокруг невыразительный пейзаж,
даже для этих голых параллелей.

От тундры талой холодом сквозит,
июнь давно, а только вскрылись реки...
Мы грузим в подошедший студебеккер
свой полевой нехитрый реквизит.

Все погрузив, мостимся наверху,
куда-то едем, редких псов пугая.
Вразброс дома стоят на берегу,
с ободранными от ветров боками.

Что ж, городок вполне по северам.
Видать, не время для других и разных.
Три улочки, от грязи непролазных,
два магазина, клуб да ресторан.

Пусть будет счастлив этот мирный берег!
Мы ж обойдя поселок в два конца,
отметили среди аборигенок
два или три улыбчивых лица.

И перейдя заснеженный овраг,
мы двинулись обратно к магазину.
Мы гости здесь, нас поутру закинут
вертушкой на архипелаг.