Ходу, думушки резвые.. Памяти Владимира Высоцкого

"Ни единою буквой не лгу..."
Так он и писал. Так жил. Отчаянно больно. Заплатив
за Слово - жизнью. Короткой. Яркой. Он прожил только 42.
Настоящие поэты в России дольше не живут…
… Наклонный помост. Две цепи сзади. Две - спереди. Между ними он - голый до пояса.
Рвется к Пугачеву, чтобы
убить его. Тяжелые цепи подбрасывают его вверх. С расстояния в два метра швыряют на другие. Затем снова -
грудью - на первые. Так - много раз. Звучит надрывный монолог каторжника Хлопуши:
« Проведите, проведите меня к нему.
Я хочу видеть этого человека!»…
Рывок. Цепи. Рывок. Таким он и был. Не был - есть. Цепи.
Цепи между нами. Богатства. Нищеты. Предательства…
… Он умирал. Кровь шла горлом. Она спасла его. Еще немного - и врачи были бы бессильны. Вытащила с того света. Как потом не раз вытаскивала из глухих запоев. Отчаянную боль, надрыв он глушил водкой. Как и вся Россия. Он и был Россией, единым вздохом ее святой измученной души. …Любовь, судьба, Марина - она спасала его. Во Франции - русская. В России - француженка. Встреча двух эпох. Дитя эмиграции. Самая красивая женщина, которую я когда-либо видела. Потом Марина Влади напишет о нем книгу. Я назову ее «174 страницы про любовь». Горькую любовь…

Ходу, думушки резвые, ходу!… 25 января я налью до краев стакан и не выпью. Поставлю записи. Не на модных лазерных дисках. На старых пленках.

Тех времен, наших.
Мимо - уголовно-рыночной ламбады.
Мимо - телепопсы.
Мимо.
Буду слушать его песни.
Единый крик России нашей,
измученной кровавым молохом истории.

Вспомню ночи на Таганке - за билетами.
Где мы?
Что стало с нами?
Черный ветер
хлещет по лицам,
несет потоки беженцев над развалинами империи.
На экранах такая грязь - не смыть.
И не церковь, ни кабак - ничего не свято.

Нет , ребята! Все не так! Все не так, ребята!
А Россия просит милостыню

в переходах метро.
И война у нашего дома…
Ходу, думушки резвые, ходу…

… В апреле 1964 года, когда главным режиссером Театра драмы и комедии на Таганке был назначен Юрий Любимов, Высоцкий пришел проситься в театр.

Алла Демидова вспоминает, как в первый раз увидела Высоцкого. Улыбаясь во все лицо, он пел в фойе - невысокий, ладный, светящийся от счастья паренек - песню о цветах на нейтральной полосе. А осенью он уже играл в брехтовском «Добром человеке из Сезуана».

Его песни были маленькими спектаклями.
В спектаклях звучали песни.

Его поколение - шестидесятники - осуществили прорыв в искусстве. Это был первый глоток свободы, время поиска. Время
Андрея Тарковского и Валентина Распутина, Чингиза Айтматова и Василия Шукшина…
Наше поколение подхватывало эстафету…
Его самые яркие роли на Таганке - Хлопуша в «Пугачеве» и Гамлет, роль которого он играл без малого десять лет. До самой смерти, до 80-го…

Марина Влади вспоминает: «Тебе приказывают говорить то, что хотят от тебя услышать. Ты отказываешься и только громче кричишь свою правду. Картина, остающаяся после спектакля, - это страшный жестокий бой… Раздавленные болью зрители еще несколько минут не двигаются с мест. Ты сам, раздетый до пояса, подрагивая как лошадь после изнурительной скачки, осунувшийся от прожитой на сцене жизни, поднимаешься лишь через несколько минут в полной темноте, которой завершается спектакль»

… 18 июля. Боль в сердце. Он играет. За неделю до кончины.…Как страшно, пророчески - тогда , 18-го - звучало это «быть или не быть?»…

Таганка была его судьбой. Он - ее символом. Символом России. Гамлет с гитарой!

Однажды, как все, он посмотрел фильм «Колдунья».
И без памяти влюбился в молодую Марину Влади.

В 1965, когда она впервые приехала на фестиваль в Москву, тщетно пытался встретиться с ней. По несколько раз в день ходил в кино на кинохронику, чтобы увидеть ее хотя бы на экране. И решил, сам себе не веря, что она станет его женой.

В 1967 она снова приезжает в Москву на фестиваль. Он уже - известный артист. Ее приглашают посмотреть репетицию «Пугачева», пообещав встречу с одним из самых удивительных актеров .Он играет так, что других просто нет на сцене. Зал аплодирует стоя. Ее приглашают на ужин с актерами в ресторан ВТО. Она ждет обещанной встречи. Ей объясняют, что у него такой характер - может и не прийти.

Наконец она замечает, что к ним направляется невысокий, плохо одетый молодой человек. Возгласы в зале заставляют ее прервать свой рассказ , она поворачивается к нему. Светло- серые глаза. Они смотрят друг на друга, будто знакомы вечность. Он уже больше

не сводит с нее глаз. Не ест. Не пьет. Только это: «Наконец-то я встретил вас».

И чудаки - такие еще есть -
Вдыхают полной грудью эту смесь,
И ни наград не ждут, ни наказанья ,-
Они внезапно попадают в такт
Такого же - неровного дыханья.

… Горькая любовь. Сильная. Трудная. Необыкновенная.
Она - известная французская актриса.
У нее вилла в Мезон- Лаффите, мама и сыновья во Франции.
И работа там же, которую не бросишь.
У него зарплата в 150 рублей и неуемный нрав.
На двоих у них шесть браков и пятеро сыновей .
Между ними ОВИР и границы.
Ей не разрешают оставлять его в гостинице.
Скитания по углам, ночевки в чужих кухнях.
Наконец, их приютила его мать…

Я поля влюбленным постелю -
Пусть поют во сне и наяву…
Я дышу, и значит - я люблю.
Я люблю, и значит - я живу!

Но было еще одно. Страшное. Он был великим русским поэтом.
За эту боль платят кровью.

Он спасался от расплаты водкой.
Мог сгореть еще раньше, не дожив до сорока.
Притупляя, она спасала и губила.
Он пропадал надолго. Где она только его не отыскивала и в каком виде!

Могла ли она понять эту нашу общероссийскую болезнь, ее трагедию и неизбежность? Во всяком случае, она
очень страдала. Была его ангелом-хранителем, насколько хватало сил.

Однажды его здорово обидели - не пустили его в автобус, в котором делегаты фестиваля отправлялись во дворец. Она уехала. Он был бледен и унижен. Автобус тронулся.

Он махнул рукой - все, мол, бесполезно. И исчез. Пришел около часа ночи, с блаженной улыбкой упал пьяный на диван. У нее - вечеринка. Музыка, смех.

Проходя мимо ванной, она слышит стоны. У него кровь идет горлом. Почти до краев уже наполнила таз. Глаза полны мольбы. Вызвали ничего не смыслящего в медицине врача. Гости разошлись.

У него уже не прощупывался пульс. Она настояла, чтобы вызвали «скорую». Два врача «скорой» отказываются везти его в больницу: слишком большой риск. Им не нужен покойник. Она кричит,
грозится международным скандалом. Настаивает.

Больница. Она ждет. Ей сказали:
« Он потерял много крови. Если бы вы привезли его на несколько минут позже, он бы умер». У него порвался сосуд в горле. Ему нельзя было больше пить…

Смешно, не правда ли, смешно? Смешно!
А он спешил - недоспешил.
Осталось недорешено
Все то, что он недорешил.
Не единою буквой не лгу. Не лгу!
Он был чистого слога слуга.
Он писал ей стихи на снегу.
К сожалению, тают снега!
Но тогда еще был снегопад.
И свобода - писать на снегу.
И большие снежинки, и град
Он губами хватал на бегу…
Смешно, не правда ли смешно? Смешно!
Когда секунд не достает.
Недостающее звено. И - недолет. И недолет.
И недолет. И недолет!
Смешно, не правда ли? Ну вот!
И вам смешно и даже мне.
Конь на скаку и птица влет!
По чьей вине? По чьей вине?

По чьей вине? Россия - страна многострадальная. И потому высоко духовная, что многострадальная.
Единственная страна, где за Слово убивали.

Вот скорбный список.

Убиты: Пушкин, Лермонтов, Гумилев, Рубцов, Тальков.

Цветаева повесилась, Есенин и Маяковский покончили с собой (?), Блок не

вынес революции, Мандельштам умер в лагере, Пастернак - от гонений ,

Высоцкий - от сердечного приступа, погиб Виктор Цой. Кто следующий?

… Как он говорил - точнее не скажешь: « Сколько веры и леса повалено!

Сколь изведано горя и трасс!». Вот еще - про сталинскую эпоху: «Ближе к

сердцу кололи мы профили, чтоб он слышал, как рвутся сердца!». И верил:

«Коридоры кончаются стенкою, а тоннели выходят на свет».

Верю – будет свет,
если мозги у нас не совсем отбили!



Говорят, что у Высоцкого нет стихов. И песни его - что угодно: жизнь, маленькие спектакли, но только не поэзия.
Но кто вы сами - элитарные стилисты «высокой поэзии». Что есть у вас? Лед и безликость. Эротика без чувства.

Цинизм. Кабриолет в штанах!
А на другом конце - кликушество о загубленной

России. Слушаю Высоцкого, читаю, и никого в один ряд поставить не могу.



Песни его действительно больше чем песни. Выдох единый всей нашей России - измученной, придушенной, живучей, неунывающей, с юмором и скоморохами, с нерациональностью широкого русского характера, непредсказуемостью, со святым альтруизмом и кровавой практикой.
Он за всех нас выкрикнул то заветное, что мы и выразить не могли…

В июле 1980-го меня - молоденькую программистку - послали в командировку в тогда еще наш Таджикистан. 25 июля мы с группой
преподавателей города Душанбе отмечали окончание приемных экзаменов шампанским и пловом близ речки Каферниган - места теперешних боев.
Жара, гул горного потока и - слабенький радиосигнал.
Умер Высоцкий.
Понимание пришло не сразу.

А в Москве были море людей и конная милиция… Народное море…
Этого не заменишь никакими званиями…

…Не нравится мне памятник на Ваганькове.
Опутан, как конь стреноженный. Как партизан на расстреле. В духе коммунистической патетики.

Не делайте из него идола - не убивайте дважды! Человек он был - яркий, живой, талантливый!…

… 25 января я налью до краев стакан и не выпью. Потому что верю - он вернется.
Как и Тальков - в «страну не дураков, а гениев!»
И сколько бы ни длились эти полгода - подожду, чтобы увидеть, как очнется Россия от глубокого обморока:

Я конечно вернусь -
весь в друзьях и мечтах, -
Я конечно, спою -
не пройдет и полгода.

© Виолетта Баша, Еженедельник "Мир Новостей", 1998 г.