22. Сны героев

813
Путь их пролегает через город,
Все устали, ноги отдых просят.
Дождь струится ручейком за ворот,
Гром гремит, и ветер мусор носит.
814
На гостиный двор бегут бродяги:
«Нам бы обсушить свои одежды.
До костей промокли мы, бедняги,
Не лишайте на тепло надежды.
815
День другой тут отдохнуть решили,
Отоспаться под надежным кровом.
Мы и так достаточно спешили.
Поживем-ка здесь на всем готовом».
816
Отвела им комнаты хозяйка,
Расстелила толстые татами,
Принесла закуски: «Налетай-ка!
А с постелью разбирайтесь сами».
817
Сны прокрались незаметно в души,
Кружевом сплетая дней тревоги:
Мотылек над Самураем кружит,
Тихий плачь – стон бивы-недотроги.
818
Голос нежный…  это песня Мины,
Что звучала той порой далекой:
«О, скорее! Жду тебя, любимый,
Торопись, мне так тут одиноко»…
819
Стая галок пролетает с криком.
Жар огня, рассветы и закаты.
Будда с желтым и капризным ликом,
Наклонившись, требует расплаты:
820
«Ты, монах, не мало лет, постился,
На одной ноге в костре пылая,
Так зачем же в этот путь пустился,
Взятые обеты попирая?!!!
821
Не придет отступник к совершенству,
Жаль веков потраченных напрасно,
Лишь подвижник обретет блаженство,
С Буддою сливаясь беспристрастно.
822
Жизни нить твоей пустой и грешной
Разрываю я рукой своею…»
«О, великий! Не губи поспешно,
За ЯЙЦО душою я болею.
823
Уж полгода, как оно мне в руки
Отдано и, верь мне, не напрасно,
Что полгода материнства муки
Я терплю, поверь мне, ежечасно.
824
Перед курой Рябой я в ответе,
За ту жизнь, что скорлупой сокрыта.
За нее отдам я все на свете,
А моя… давно уже разбита».
825
Ярый, молодой, бык полный силы
Носится, как тень по полю боя.
Враг бежит. Разверстые могилы
Принимают павших здесь героев.
826
Возвращенье. Дом сгоревший д;тла.
Ни души… да хоть помрите сами!
Над прудами вековые ветла
Машут сиротливо рукавами.
827
Преданный друзьями, позабытый,
Нелюбим и никому не нужен,
С сердцем безнадежностью разбитым,
Он бредет и воду пьет из лужи.
828
Кура, Коло-сан, Монах, Тануки, –
Вот друзья – семья – души обитель,
Словно дети милые иль внуки!
С ними счастлив я, как небожитель.
829
Ночь и ветви сакуры под цветом.
Лунный диск в таинственной печали
Катится по небу, зыбким светом
На волнах пруда чертя скрижали  .
830
Тень барсучья меж кустов мелькнула:
По стволу ползет, по ветке ломкой.
И луна вторая вдруг сверкнула,
Вся в лучах, как в паутине тонкой!
831
О, восторг блаженства созиданья!
О, свеча для мотыльков – искусство!
На твоем костре себя сжигаем,
Чтоб в других пылали наши чувства!
832
…Холод, ветер и полет безумный!
А потом тепло. Вдруг жар и крики:
«Бабка, нашу печку разорвало!»
Боже ж мой! Какой же он великий!»
833
Где страна и в ней тот дом родимый,
Тщетно вспомнить и понять пытаюсь.
Кто, какими силами гонимый,
В этом мире странном я скитаюсь?
834
Есть ли смысл жить разумной булке?
Где окончу век я свой злосчастный?
Может скоро в темном переулке
Скушают меня, раззяв на части?
835
Вон мелькают двое. Или трое?
Нож сверкнул. Как ноет сердце тяжко.
Что меня так сильно беспокоит?
Что гудит так больно, так протяжно?
836
Что за звук ворвался вихрем в уши?
Веки не разнять, мелькают мысли:
То набат сзывает мертвых души.
«Коло-сан, ну поскорей проснись же!»
837
Соскочили все, понять не могут,
Где они и что здесь происходит,
Отчего набатом бьют тревогу,
Враг напал или лавина сходит?