Теренция-Зум Кунсткамера и Мегахаос

Представляю статью Теренции-Зум, которую справедливо можно считать поэтическим манифестом, хоть она и пытается девальвировать само поняти манифеста, да и содержательной стороны искусства вообще.

Теренция-Зум:Кунсткамера и Мегахаос. Часть первая.

Моя бабушка лежала при смерти - для медицинских нужд имелась патронажная сестра, а для культурного и духовного общения родители приставили меня. Возражать мне и в голову не пришло. У бабушки можно курить, дуть дым в высокий потолок, слушать патефон, приводить в гости чернокожих парней, благо площадь, немереное кол-во квадратных метров и комнат, позволяет. И бред её, из огромной модерновой кровати, из-под белоснежных простыней,  мне нравился. Содержание его составляли рассуждения о геометрических фигурах, приводящих к лингвистической эпилепсии мировой культуры,  и конечно ж, про Васька, белогвардейского офицера, который никогда не существовал, но в то же время ждал бабушку у рояля.  Моя функция заключалась в поддакивании на бесконечные бабушкины «парадигмы ведущие к семантическим казусам в пределах усечённого конуса, из которых следует заведомо ложное утверждение о материальности Логоса…» Когда мне нужно было отлучиться,  моим голосом, за меня отвечал заранее записанный файл мр3 из ноутбука: «Да, бабушка, да, парадигма это интересно, хоть и спорно.»  А как же! Если бабушка не слышала моего голоса, она начинала хныкать, а мне не хотелось, что б моя бабушка хныкала. Как я думаю и Вам, уважаемый читатель \ впрочем, о Вас –попозже \.
Однажды, придя с чернокожим приятелем, после вечерней прогулки по осенним паркам и увеселительным заведениям, передо мной предстала бабушка  в длинной сорочке, со скрещёнными на груди руками. Она молча кивала в такт моим поддакиваниям воспроизводимых при помощи цифровых технологий. И взгляд её –  был осмысленный. Бабушка сказала:
- Детка, ты ж знаешь, я объездила  полмира. Я была во всех существующих музеях, -- конечно, мне это известно, моя бабушка, в прошлом,  переводчица у всяких партийных функционеров, далеко не простых,  -- но я не была в  Кунсткамере. Мне всегда казалось это вульгарностью. Вот я думаю – может зря казалось.
- Давайте я вас отвезу туда – широко улыбаясь, сказал мой чернокожий друг.
- Детка, у тебя плохой вкус, сколько раз я тебе говорила, что мне нравятся метисы – презрительно хмыкнув, заявила бабушка.
Меня эти слова естественно взбесили, пришлось выпроводить чернокожего друга , ответить:
- Бабушка! Сейчас информационный век и никуда никто возить тебя не будет. Никто никуда уже давно не ездит! Вот тебе машинка, у неё экранчик, нажимай на кнопочки и любуйся сколько душе твоей угодно на твою долбаную Кунсткамеру, Эрмитаж и Лувр. А мой вкус – моё личное дело, – хлопнуть дверью и оставить бабушку в одиночестве.
Утром, протерев глаза, умывшись, испытав легкие угрызения совести по поводу своего вчерашнего пассажа по отношению к старому больному человеку, зайдя в бабушкину спальню я обнаружила, что её хозяйка как ни в чём не бывало сидит за ноутбуком и щёлкает по клавишам.
- Детка, подойди ко мне, – сказала бабушка – я хочу тебе кое что показать.
Но сначала послушай. Старики и дети, а ещё очень восприимчивые и обладающие достойным художественным вкусом люди,  находятся на пороге чего то необычайного. У одних это жизнь, у других это смерть, а у третьих это открытие сути этих понятий.  Общее в их состоянии – необычность, недосказанность и заворожённость миром. А теперь посмотри.
 Бабушка пододвинула ко мне ноутбук. До боли знакомая страничка Кунсткамеры была на дисплее.
Меня немножко передёрнуло, уж очень странное происшествие \или что? Совпадение, случай?\, а бабушка продолжала:
- Вчера, последовав твоему совету я нашла Кунсткамеру достойную внимания. Культура пережёвывает самоё себя, а здесь мы видим её чудесное перерождение.
На первый взгляд, дикость  стихов Юрия Слабоумова, на самом деле есть современная инсталляция архаического воплощения животворящего начала потому то они и вызывают отчаянный хохот. А стихи Нерусского источают инфернальный, но парадоксально чистый свет. Эстетство «Звёздных котов» опрокидывает понятие о фэнтезийном жанре, да собственно о жанре как таковом. Это ни в коем случае не роман-фельетон, время которого истекло. Опять же это есть инсталляция необычайного состояния. И вот к какому выводу я прихожу анализируя произведения представленные Кунсткамерой. Не кажется ли тебе, что достойная замена культуры – всех этих бесконечных имеющих основой брутально-содержательные нравственные или безнравственные рассуждения, бесконечные описания переживаний которые можно смоделировать имея хоть чуточку живого воображения. Так называемая культура, которую мы имеем в наличии пытается ввести человечество в пароноидальное состояние суть коего косность и смерть у телевизора, главного предмета культа.
Чтение стихов у китайцев требовало активного участия воспринимающего их. Китайцы практиковали переписывание стихов, так как иероглиф… Впрочем, поинтересуйся сама как там у китайцев было и свяжи причинно-следственные связи, мне это не кажется интересным. Тем более, что такая фраза вполне в духе Кунсткамеры. Я скажу лишь вывод – то что представлено создателями Кунсткамеры как «концептуализм» есть ритуальные действа практически в чистом виде. Они требуют активного участия зрителя и читателя. Цель их – неоднозначные и необычные эмоции, не скованные привычными рамками. Хотя, конечно, хаотический календарь, есть своеобразные временные рамки – бабушка ухмыльнулась, сверкнув аккуратным золотым зубом, закурила и достала из письменного стола свои любимые разноцветные волчки, что было хорошим знаком, и продолжила – Что мы имеем в начале 21-ого века? Блокбастеры, сотовые телефоны, телевизоры пожирающие суть человеческую! Парадоксальности чурается любой так называемый цивилизованный человек. То что мы имеем в качестве альтернативного искусства, тут же показывает зубы хватает тебя и вставляет в рамку – теперь ты любитель альтернативы, плати бабло и любуйся на неё.
- Бабушка – прервала я её, - можно я закурю.
- Конечно детка!
Я включила патефон и стала забивать папиросу.
(продолжение будет)