алая, живая

Стою, нагая как будто. Голая. Голову на плечо. Смотрю на глаза напротив. Грустные такие. Безнадёжные даже. На меня немного исподлобья смотрят. Боятся? Не знаю.

На руки свои смотрю. Смотрю, как слепая. Каждый палец ощупываю пытливым взглядом. Каждую зацепочку прослеживаю боковым зрение, чтобы не дай бог, кто-то заметил! Опять исподлобья, только теперь уже я. Украдкой ворую то, о чём думаю, что заслужила. Заслужила ль? Перед кем оправдываться потом… перед кем? Если же не перед собой? Перед совестью. Под честным взглядом зеркала. Отворачиваться от него? Пытаться не смотреться. Да оно ведь всё равно поймает. То в метро, пролетающем по чёрным длинным тоннелям, на окнах появиться, то в магазинной разноцветной витрине подмигнёт. А то даже в ложке, облизанной вдруг появится. Взгляд. Зло себя уговариваю. Упрашиваю, сама перед собой на колени становлюсь, спорю. Но уже нет нужных аргументов. Уже решено всё давным-давно.

Назвать чужим своё виденье…
Свои слова в чужие положить уста,
Я не своим сгораю промедленьем,
А от твоих я прячусь в облака

чудес. Забываю про знаки препинания. Нарочно забываю. Чтобы не препинаться. Не запинаться. Не оставаться где-то там, что уже перешагнула. Что уже прошлое. Пошлое. Забавная рифма, часто слишком похожая на послесловно-условную реальность. Перешагиваю и это уже в который раз. Перепрыгиваю. Держу себя в руках. Держусь. Жмусь к стене. Вжимаюсь в неё и она, как огромная пасть почти вечного животного, если мерить человеческими жизнями, проглатывает меня. Я падаю на дно её живота. И… получаюсь окружена кирпичами. Они, как одинаковые рыбёшки, плавают вокруг в посмертном увековечении. Как калеки. Как оранжевые залежи. Постучать молотком, поискать железа. Проверить на прочность. А вдруг расколется. Расколется и оттуда, как из раны побежит кровь. Алая. Яркая. Живая.

Ладошками глаза прикрываю. Солнце.
Лицо поворачиваю к нему.
Глаза открываю. Глотаю…
Руки мои красны, как огонь.

По ним тоже бежит живая жидкость. Вечно бежит. В одном направлении бежит. Сама себя догоняет, убегая вечно от сердца, но одновременно к нему же и возвращаясь. Как жена, встречающаяся с любовником от мужа убегает… не до конца. Потом возвращается. А потом опять убегает. Он как сердце. Сам её на это толкает. Сердце само по себе стучит. Не для крови. А потому что иначе не может. И муж измениться не сможет. Не может. И не узнает, что она и убегает. И возвращается. Другая… но всё та же. Яркая. Алая, как шарф мой на вешалке. Когда холодно, он на шею мою ложится, греет.

Стою на краю. Проглотившей меня стенки. Не в силах вырваться, не в силах оставаться.
«Если сомневаешься, то скорее всего нет». Таков ответ на вопрос. Не заданный, болтающийся в воздухе. Нависший над душой чёрным вонючим мешком. Куда ты туда и он. Не продохнуть. Пока дела… пока на воздухе, ещё терпишь. А приходишь домой, остаёшься один… тут-то в закрытом помещении и убежать некуда… и сквозняком не проветришь. Так долго тут жила, что запахом всё пропитано. И сама уже, наверно, как мешок. От самой макушки до самых пят. Яростно смотрю в зеркало на против. Но оно честным взглядом только стенку отображает. Не белую, а в пятнах всю. В грязных разводах. И чёрные линии вертикальных подтёков. Тушь?

Делаю шаг в сторону. Маюсь. Склоняюсь к да. Пока всё тесно. Уютно. Миленько и заперто в четырёх глазах. Когда между ними всё же появляются огромные расстояния… склоняюсь к нет.
Когда… когда честно с самой собой – то сомневаюсь.

Уговариваю себя, что да. Проходящее это решение. Торопливо так. И не однозначно. Что-то прошмыгнуло в воздухе. Где-то муравей закричал. Где-то тетива запела. И вдруг снова тишина. Толстая, как всё пространство. Между четырёх глаз не помещается. Тонкая, между двух душ не растянуть.

Чувства. Горестно. Холодно. Парк. Осень там.
Я с тобой перепугана новой собой.
Там величество. Личности. Там города!
Здесь в виде качества трусость моя.

Нет. Не страшно. Просто не совсем понятно зачем. Не ясно.
И при всём ещё эти страшные «а вдруг». А если… а может быть. И совершенно ужасное «навсегда». С долгой протяжной аааааааааааааааааааааааааааа. Как камень через стекло в дом. Разбитое окно и тонкая сеть мелких осколков. Как шорох. Как треск. Как ненавистное молчание непосвященных.

Закрываю глаза. На горизонте закат. На горизонте черти разливают пожар. Поджигают огромными спичками небо. Подбрасывают души грешников в костёр. И моя вот-вот попадёт в жаркое пламя. Запылает, как сотни других. Рухнет на мою голову проклятие. Разобьётся голова. Умоется алой, живой, кирпичной. Попадёт она на язык… ржавая. И кончится всё. Кончится нерешительность. Кончится «навсегда»… кончатся все «вдруг».

А окажется, что я выбрала. Выбрала. Отказалась от шага в сторону. Отказалась. И пошла по дороге прямо… нечестно, но настырно.
12.01.2005