Опаленные болью

Опаленные болью не смогут простить,
Тех, кто кровь их пустил на бутылки,
Тех, кто смог ее детям подлить,
В ком не дрогнула ни одна жилка.

На вопросы – молчанье, ответ не для них.
Сигареты им станут покоем.
Проглотить эту боль, разделить на двоих,
Когда к смерти шагали по двое.

Не всегда мы решаем свою же судьбу,
А точнее, почти никогда.
Все, вчерашнее нынче уже не к чему,
А про слезы…это просто вода.

Слезы – просто вода, в каждой луже Москвы,
Кровь, и та никому не нужна.
Удивляют здесь всех слова о любви,
И тем более слово «душа».

Потому можно все и вся обобщать,
Всех сгребать под гребенку одну.
Все, что надо им наобещать,
И не важно, кто потянет ко дну.

«А прощенье, смиренье – это не жизнь.
Все слова да пустые мечты.
Отхватил ты кусок – за него и держись,
Поделился с другим – жди беды.

На чужую беду или боль не смотри,
Знаешь, боль, как болезнь и простуда.
Состраданье в себе, как ошибку сотри,
И безжалостно режь ожидание чуда

Никого не прощай, никого не проси,
И в спасение верить глупо.
Не дают, не проси, а возьми, укради,
Это ложь, что грех  – твоя  скупость». –

Говорили так всем без права на выбор,
Но нашлись все же те, кто восстал.
Повернулись спиной к властителям мира,
Тем, кто Бога шипами венчал.

Кто не мог промолчать, что людей убивали,
Что бросали детей за борт судьбы.
Кто бездомных собак в слезах подбирали.
Состраданьем себя обрекли.

И на утро их кровь проливалась,
По асфальту текла, как вода.
Для примера другим эта жалость,
Чтоб все говорили лишь «да».

Эта кровь принесет всем новую боль,
И внушит «спасение – в стаде».
Поменяет войну на любовь,
И колеблющихся снова осадит.

Опаленные болью не смогут простить,
Тех, кто кровь их пустил на бутылки,
Их не стало. Нам скажут забыть.
А назавтра так же насадят на вилки.
22 декабря 2004 г.