двадцать восьмое. ноль первого. ноль четвертый

. . . . . . "…И голуби на фронтоне дворца Минелли
. . . . . . ебутся в последних лучах заката"
. . . . . . Иосиф Бродский.


двадцать восьмое. ноль первого.
ноль четвертый
(глядя в окно): - "ничего такого,
чего не мог набросать бы Брейгель:
много белого, из прочих - в достатке черный.
возможно - иные дворов и хижин
абрисы,
. . . . . . но главное -  то ж - убогость"…

мысль, уверенно встав на лыжи
вещает - "будь ты теперь в париже
глядел бы так же, а то и жиже
хлюпая носом".
. . . . . . но, мысля строго,
замечу - некая взгляда влажность
не следствие даты или пейзажа -
скорее вирусу я обязан
невнятностью речи и влагой глаза.


Двадцать восьмое. Первого. В небе сером
Пусто. Ни голубя, ни вороны.
Ни, тем более, ястреба. В опустелое
небо не тычут рубля и кроны
ни иной купюры нагие сучья -
не шелестится; из ассоциаций
с деньгами, пожалуй, лучшая -
хруст наста - новеньких ассигнаций,

но и та - притянута. ибо наста
не наблюдается. как и денег
у большинства (если вычесть нас, то
в будний день, посреди недели,
вряд ли сыщешь мурло с деньгами
в этой провинции. да мы сами
средь местных, месящих снег ногами
не зеленью выделены, но усами).


безптичие - дар для мыслишки куцей -
нет повода всуе вскричать "ебутся",
но, все-таки, будучи злонамерен,
обозревателю птичьих спален
вторя двадцать восьмого первого
хватаюсь за первое, что попало, -
за отсутствие повода, его изнанку,
противоположность жаре и лету.
перевираю не мною спетое,
к себе примеряю чужие санки.


двадцать восьмое. кило лимонов
без видимой пользы схарчив в неделю
выяснил - в самом ли деле можно
вытрясти вируса вон из тела
этой кислятиной. дело кисло -
то ли лимоны не те, а то ли -
тело. без задней мысли
пытаюсь припомнить - оно дотоле
не вызывало ли нареканий?
что подтекало? где стуки, скрипы,
хрипы… сносилось? пора в стакане
искать утешения, ибо гриппа
уже не осилить? и прав был классик -
платье от стирки не станет краше,
тело - белее. но нет в запасе
нового тела, а это - каши
просит давно уж, да проку мало -
если заряд еще есть, запала
нет уже лет, почитай, с десяток -
ни неба душа, ни, тем паче, пяток
искать не желает. а тянет строчку
только не в силах поставить точку.


Впрочем, и это клише. Не скрою -
мысль умереть не чужда герою,
но и не кажется слишком важной -
как ни храни лоскуток бумажный -
рано ли поздно истлеет. То есть
время окончит любую повесть.
Спешка, уместная в ловле моли,
тут будет лишь вспышкой боязни боли,
что несколько стыдно, а значит далее
буду дороги топтать и дали я
буду обшаривать взором скучным,
сучья разглядывать, вздорных сучек,
мальчиков в гору влекущих санки,
самок двуногих статьи-осанки,
прочие кляксы, цветные пятна,
все это перечислять, вероятно,
нехотя в рифму, не сильно пыжась -
как выше - про лыжи бубнил в париже.


можно в строчку страсти вжимать да страхи,
да безумья пену - как вводят в вену
яд, пытаясь смириться с миром,
можно просто со скуки беситься - "с жиру" -
как сказал бы некто, единым махом
обращая в фарс ваш поход на плаху,
обращая в фарш словеса высокие: -

"Не трясись, браток, не телок под током,
не телок, да лбом не проломишь стену,
хватит чушь молоть, оботри с губ пену,

изводя чернила, вскрывая вены,
голубей ли сгоняя отборным матом
помни - жизнь - лишь чувственное мгновение, -
суета на фронтоне в лучах заката"


04/01/28