Быль о правах

точнее, былина

Как во славном было граде во Царицыне,
Во великом, то бишь, граде Сталинграде,
В общем, в нашем Волгограде досточтимейшем.
Посередь-то сего града да дворец стоит,
Из себя он представляет просвещенья храм
Под названьем университет педагогический.
В том-то храме молодежи да полным полно –
Что красных девиц да что добрых молодцев,
Ой да все они студенты прозываются.
Ай не пашут они землю да не металл куют,
А грызут там камень твердый с утра до ночи,
Что гранитом да науки кличут образно.
Всё по лекциям сидят, знанья хапают,
Чтобы после эти знанья понести в народ.

И однажды в день погожий да день солнечный
Аккурат после выпускных экзаменов,
Выходили-тка из храма трое молодцев,
Красой-силушкой да интеллектом не обиженных.
Одного-то звать Добрынею Никитиным,
А другого величать Ильею Муромовым,
Ну а третий наречен был Алексей Попов.

А пред тем как их на свет божий выпустить,
Их собрали всех в большой светлице-горнице
Вместе со выпускники, со товарищи.
Выходил пред их лик ректор-батюшка,
Жаловал их расписными грамотами,
Под которыми дипломы разумею я,
И держал пред ними речь примерно следующую:
«Ах вы, гой еси, добры молодцы,
Да выпускники вы наши ненаглядные!
А и тяжко же мне с вами расставатися,
Но однако ж ничего не поделаешь.
Мы учили вас тут, холили-лелеяли,
Молодых специалистов из вас сляпали,
И теперичка вы, братцы, птицы вольные –
Так летите же на все четыре стороны!»

Вопросили тут его птицы вольные:
«Ты скажи нам, батюшка, не прогневайся,
Дай совет, куда лететь отседа нам,
Коль кругом сила вражья, сила темныя,
Имя силе той треклятой – безработица.
А вот раньше, старики-то нам сказывали,
Был закон такой – о распределении,
Тот закон хоть не сулил да златых всем гор,
Но зато давал твердые гарантии,
Что, во-первых, без работы не останешься,
Во-вторых, получишь льготы социальные:
Хату, например, в порядке обязательном,
И вообще, как молодому, преимущество
При приеме на работу да по профилю».

Как тут ректор залился слезьми горючими:
«Тот закон давно уже трын-травой порос,
Ну а нового покуда не состряпали,
И осталося вам токмо право выбора –
С ним сейчас вы ознакомитесь на выходе».
А как вышли на простор наши молодцы –
Увидали они камень преогромнейший,
А от камня три дороженьки расходятся,
Да на камне письмена такие выбиты:
«Коль направо пойдешь – потеряешь престиж,
А коль прямо пойдешь – позабудешь покой,
А налево пойдешь – лишишься совести».

Как возговорит тут ректор-батюшка:
«Это и есть, мол, ваше право выбора,
Ваши прочие права тут зашифрованы –
И на труд, и на зарплату, и на творчество,
Да на всякую защиту социальную».

Долго молодцы стояли, думу думали,
Напрягая свои буйные головушки,
И сказал Добрыня первым, махнув рученькой:
«А пойду-ка я направо, кореша-друзья,
Наш престиж сейчас не боле чем фикция,
Так что мыслю я, что мне терять нечего».
Говорил ему тут ректор таковы слова:
«Чтоб направо идти, направленье надобно,
От меня сейчас его заполучишь ты –
В район Котовский, село Ольховка Мокрая,
Завалялась там какая-то вакансия –
В школу сельскую преподаватель надобен.
Так ступай, Добрыня, скатертью дороженька,
Может быть, найдется даже хата льготная».

«Ну а я, – сказал Илья, – путь прямой избрал,
Все одно покой я токмо во сне видал.
Не желаю я переться в глухомань-село,
А попробую я сам трудоустроиться».
А Алеша скромно молвил, очи потупив:
«Совесть для меня – понятие туманное,
Я давно ее сменял на жвачку заморскую,
Так что мне, братва, терять тоже нечего –
Кину кости я на левую дороженьку».
После слов тех все три друга обнялися,
Раза два или три перекрестилися
И пошли каждый своим путем-дорогою.

Как приехал наш Добрынюшка да в то село,
Да увидел те избушки покосившиеся,
Во грязюке непролазной утопающие,
Да саму школу, на каземат похожую –
Настроение его слегка понизилось.
«Ничего, – подумал он самоотверженно, –
Прибыл я сюда с почетной миссией:
Просвещать народ темный да неграмотный,
Дабы строили они тут жизнь благополучную».
Был поставлен он в квартирную очередь,
Снял на перво время угол у бабульки одной
И давай учить детишек уму-разуму,
В их мозги бестолковые, беспамятные
Вбивать разумное, да доброе, да вечное.
Незаметно прошел месяцок-другой,
По зарплате Добрыня соскучился,
А зарплаты той ты ищи-свищи,
Жди, как будто второго Пришествия.
Тут воспомнил Добрыня да про свои права
На квартиру почти что халявную,
Вопросил он сельскую администрацию:
«Ой да скоро ли там в хату мне вселятися?»
Развела администрация очи в стороны
И сказала: «Ждите, придет очередь…»
Так и ждет Добрыня посейчасный день,
На зарплату живет и не рыпается,
Ходит летом в лаптях, зимой в валенках,
Помаленечку подрабатывает:
Вырыть погреб там аль сарай покрыть,
Скотинушку, курей да утей завел,
Молочишком да яйцом приторговывает,
К сельской жизни привык-приспособился,
Позабыл о высоких материях.

А Илья Муромов торкнулся туда-сюда –
Не берут его без стажа да без опыта,
Не найдет никак добротную вакансию.
И пришел он тогда в службу занятости:
«Помогите, – говорит, – трудоустроиться
Да права мои разъясните мне».
Говорили ему там таковы слова:
«Получаете вы статус безработного
И имеете вы право на пособие,
На бесплатную профконсультацию
Да на перепрофориентацию.
А покамест можем предложить вакансию,
На которую никто еще не зарился,
Потому как там окладик дюже маленький,
Да и тот, вестимо, задерживают».
Отвернулся Илья, посмурнел челом,
Отказался от предложенной вакансии.
«В таком разе вы лишаетесь пособия,
Не взыщите уж, сроком на три месяца.
По закону о выпускниках незанятых
Вам любая работа – подходящая».
И смекнул Илья – дело тухлое,
Коли будет он пахать по специальности –
Не видать ему жизни обеспеченной.
Так помаялся он месяцок-другой
И подал на переквалификацию.
С той поры Илья много дел сменил,
В основном по рабочим специальностям,
Он на трех да ремеслах сразу крутится
И покой забыл, как было обещано.

А Алеша Попов шел долго, коротко ли,
Попивал по дороге кока-колушку,
Только видит – мчит навстречу железный конь,
«Мерседес-600» на нем написано,
Тормозит, и выходит толстый дяденька,
На Алешу самого чем-то смахивающий,
Обниматься-лобызаться кидается:
«Здравствуй, Лешенька, аль позабыл меня?
Я же дядя твой по отцовской линии,
Я Вован, и Попов моя фамилия!
Ну, рассказывай, братан, как житье-бытье,
Отчего ты такой типа пасмурный?»
И поведал Алексей свою кручинушку.
Засмеялся в ответ дядя Вовочка
И сказал: «Твои проблемы чисто детские,
А ступай-ка ты в мою крутую фирмочку,
Во широких во кругах да не засвеченную.
Производство мы там держим подпольное,
Спекулируем, в натуре, чем ни попадя
Да разны темные делишки проворачиваем.
И как раз мне не хватает помощничка,
Чтобы я ему конкретно доверять бы мог».
И живет теперь Алеша припеваючи,
Носит платье дорогое, ест на золоте,
Пухлы щеки нагулял – со спины видать,
А Илью с Добрыней вспомнит – посмеивается.

Вот такая вот история, гражданы,
А мораль-то из нее простая следует:
Хоть права-то у нас есть по Конституции,
Да вот толку-то с того – что молока с козла!

1998