Крылья

распластавшись на взмокшей простыне, не могу найти ни клочка успокаивающей прохлады...
голова, словно бы отделившись от тела испытывает муки ада... от этого жара нет спасения... с трудом прикладывают руку ко лбу... каждое движение дается лишь усилием воли... но нет... лишь холод испарины...
этот огонь жжет изнутри...
каждое движение отдается невыносимой мукой...
бездвижимость тоже...
я чувствую каждую мышечную клеточку на своей спине... это не тяжесть усталых или напряженных мышц, так, наверное, чувствуют свое тело тяжело больные люди, долго пролежавшие без движения...
и мне начинает казаться, что на моей спине растут крылья...
нет, ни эти белые, пушистые перья ангельских крыл...
а что-то склизкое, черное, мышиное с перепонками и когтями на стыках...
мне кажется, что если я дотянусь сейчас до этого очага растягивающей боли, то почувствую под пальцами два шершавых рубца... но нет сил... воля сгорает медленно, поддавшись огню...
и мне остается лишь лежать, прислушиваясь, как там, где-то так далеко, и так близко, на том, что называется моим телом продолжает расти нечто, в чьем таинстве я лишь сторонний наблюдатель, узник, не имеющий разрешения покинуть сцену, зретель, ставший невольным участником дурного фарса...
Две болезненные линии от лопаток до поясницы, два разлома, два пульсирующих нарыва... Они готовы вот-вот прорваться...
Господи, кричу я беззвучно, я не хочу! Уж, лучше бестелесым духом, порящим вечно, если не белокрылым ангелом, но ни этим уродливым созданием, завернутым в ощипанное жалкое подобие крыл, вынужденным слепо тыкаться в пустоту и избегать дневного света....
Прости меня, Господи!
И, словно слыша этот безмолвный протест, боль двойным ударом хлыста покрывает спину...
Корчусь на взбитом матрасе... скукоживаюсь в позе эмбриона, но это лишь усиливает страдания...
Хочется разодирать эти рубцы несуществующими когтями, они зудят, словно заживающая рана, они вот-вот готовы вскрыться и явить на свет первое жалкое еще подобие свое, еще покрытое слизью и пленкой...
Ноги сводит судорога и на мгновение мозг отключается в пассивном желании убежать, скрыться от этого мучения...
Я проваливаюсь в сон, как в пропасть...
Мне снятся наш старый дачный дом, мать, пришедшая с работы, почему-то ставший снова маленьким брат, которого я опять поучаю уму-разуму...
мне снится неизвестно откуда попавший туда декан Универского факультета, декан, которого я никогда не видела в глаза... который объясняет мне, что несдача экзамена еще не дает ему права исключить меня, но дает полное право понизить статус моего обучения... И тщетно пытаясь осознать во сне же, что может обозначать сия формулировка, я, сбиваясь и путаясь в русских словах, доказываю ему, что из-за различия в наших системах обучения я не имею ни малейшего представления о том, что он имеет в виду...
Просыпаюсь я также резко, как и заснула...
Сквозь темные шторы пробивается яркое солнце... Жуткая горечь во рту, и гланды, заполонившие и без того раздираемое болью горло...
Меня вместе со всей постелью можно смело выжимать... Холодный пот струится тонко со лба...
Вдруг вспомнив, невольно протягиваю руку... только мокрая кожа... чуть ломит спину...
нет ни следов, ни рубцов... ни, конечно же, крыльев...
только мокрая, склизкая кожа под пальцами... Когти подстрижены под корень...

"Где твои крылья...
которые так нравились мне?"/В.Бутусов "Крылья"