рассказ

Глава 1.
Этот день начался для него, как обычный день.
Проснувшись рано утром, когда последний трамвай уже проехал в депо,
а первый дворник ещё не начал лениво скрести сломанной метлой
по рваному асфальту, он засунул опухшие от вчерашней усталости синие ноги в мохнатые тапочки огненно-рыжых тонов и плавно двинулся на кухню, пошаркивая и спотыкаясь об неровности пола.
Кухня представляла собой средних размеров помещение, в котором днём было достаточно светло и вечером невозможно было бы столкнуться с чем-либо лежащим на полу. Солнце ежедневно посещало и покидало кухню в строгом соответствие с лунным календарём, висевшем на стене. На этой же кухне располагались плита, холодильник, стол и пара стульев, на один из которых, находящийся у стены, он сел. Почесав ногу и посмотрев на часы, он взял заваренный вчера кофе и достал из под плиты вчерашнюю пачку сигарет. Его постигло страшное огорчение, вызванное тем, что сигарет оказалось мало, и ранний поход в магазин был для него неизбежен.
Через мгновение вспыхнуло и погасло пламя зажигалки, и после первого вдоха голова его наполнилась дымом, и он, уходя в мир бессознательных воображений, упал на пол.
Очнулся он, когда стрелки часов успели переползти на новое место, а на улице первые прохожие, лениво почёсывая животы, спешили в палатку с красным вином, которая готова была рухнуть от наплыва покупателей, жаждуще лезших к заветному оконцу, не замечая друг друга. И вот уже по небольшой трещине в асфальте кровь раздавленных потекла по направлению ветра. Кто-то из собственников той самой крови пытался намочить ей подолы своей одежды, чтобы потом выжать её обратно в рану, но кровь уплывала, образуя в конце пути формы причудливых цветов, а раны спешно заживали, оставляя на память лишь тонкие шрамы.
Он смотрел в окно стеклянными глазами и удивлялся тому, почему же люди, влюбляясь и размножаясь друг с другом, так безжалостно уничтожают себе подобных в надежде получить удовольствие, длительность и значимость которого - ничто по сравнению с жизнью. Он думал и наконец, подняв с пола тлеющий окурок, вертикально вошедший в пол часом ранее и проделавший там дыру из которой бил зелёный луч, написал на окне: "если всё так, как я думаю, то есть ли любовь и если есть, то где она притаилась и почему не даёт людям безсомненно верить в неё ?". Голове его не давала покоя странная песня:

твой дом стал для тебя чужим
здесь нет покоя, нет души
он лишь приют, чтоб сделать перерыв
в абстрактном мире странствия души.

убей иллюзию о том,
что создан мир лишь для тебя,
что ты один, она одна
убей себя!!!

Следующий прошедший час унёс собой остаток сигарет и он, гонимый жаждой никотина и утренним западным ветром, надел серые мешковатые штаны, сшитые им из найденных в глубинах сундуков лохмотьев, и темно-синюю футболку с красным орлом на спине. Он выбил входную дверь левой ногой, чем произвёл невообразимое облако пыли, а потом также легко поставил её на место правой ногой, и облако растворилось так же быстро, как появилось.

Глава 2.
Подойдя к лифту, он вдавил кнопку вызова внутрь, и двери распахнулись, но кабины не было. Он, не задумываясь, засунул руки в карманы и шагнул вперёд. На 3-м этаже он увидел своего соседа и успел поздороваться с ним за руку. На 1-м он также спокойно, как и на последнем вышел, немного прогнувшись назад, чтобы его позвонки приняли привычную им форму. Выйдя на улицу, он прищурил глаза от солнца. Гора алкоголиков, раздавленных в дороге к оазису, увеличивалась: те кто всё-таки испил живой жидкости были вынуждены скатываться с неё, а кровь, вытекавшая из неё, сформировывалась в огромные красные шары, которые катились куда-то в неизвестность.
Он двинулся в сторону магазина. В голове была тишина. Внезапно ветер принёс к нему бумагу, которая прижалась к его лицу так, что можно было прочитать написанное на ней: « ты можешь быть лучше, чем все, но будешь ли ты нужен хорошим!». В магазине он подошёл к продавцу и сказал: «дайте мне сигарет!», на что продавец ответил, не меняя лица «у нас нет сигарет!» и стукнул кулаком по бронированному стеклу прилавка, под которым среди пыли лежала измятая, но полная и закрытая пачка сигарет.
«А что это тогда?», монотонно спросил он.
«Это сигареты», не удивлённо ответил продавец
«А почему же вы сказали…?» - спросил он, но, не успев договорить, услышал:
«Это сигареты лишь для любителей сигарет, а сигарет у нас нет, и никогда более не будет».
«Ясно», сказал он, развернулся и вышел на улицу.
Через мгновение раздался треск разбитого стекла, и об его шею ударилась та самая пачка, вонзив в артерию осколок витрины.
Он достал сигарету и, чиркнув осколком, причём самой острой его частью, по ладони, не причинив себе при этом никакого вреда, прикурил и пошёл дальше, глядя себе под ноги. Кровь, бившая из шеи, быстро остановилась и даже часть её вернулась обратно.
По дороге все прохожие смотрели на него как-то странно: с недоверчивой улыбкой или злобным, пробивающим взглядом. Он шёл, думая о чём-то своём, и сам не заметил, как провалился в лужу по колено. Ощутив воду и грязь на своих ногах, он, подняв голову к солнцу подумал, «почему у меня такое неудачное начало ?". Солнце улыбнулось, пожало плечами и пообещало исправить положение. На часах пробило два часа по полудню. Он остановился и подумав понял, что часть дня уже потеряна, домой ему идти не зачем, так как газа там всё равно нет и принять обед он решил в ресторане, на пороге которого стоял. Зайдя в ресторан, он сел за стол и заказал порцию обеда и две рюмки водки. В ресторане был оркестр из трёх музыкантов. Они были не озабочены извлечением звуков из инструментов и, поэтому на сцене находился граммофон, из которого неслась медленная песня:

я где-то замкнут,
в грязи мой шуз
я чем-то болен
в голове блюз

мой синий галстук
давно почернел
пепел сомнений
в глаза залетел

там надо мною
светит луна,
солнце не греет,
жизнь не полна

пусто в карманах,
в грязи мой шуз
жизнь моя стала
как медленный блюз

Из-за расстроиности инструментов он не испытывал удовлетворения от съеденного. В желудке наступал дискомфорт, лишь слегка подавляемый алкоголем. Закончив трапезу и допив заказанные потом 5 рюмок водки, он пошел в туалет дабы исправить состояние своего желудка. Закрыв дверь на щеколду, он стал перед зеркалом, задрал футболку, а затем лёшким движением руки отодвинул слой кожи от грудной клетки до начала штанов и с полчаса наблюдал за тем, как пища пытьается переварится, а спирт циркулирует по венам и артериям веселя всё, что встречается ему на пути.
Весьма довольный он вернулся в зал.Оркестр мирно спал, похрапывая нечто музыкальное, напоминавшее "лунную" сонату в исполнении симфонического оркестра из 40 инструментов. Он расплатился с подбежавшим официантом подщёчиной и улыбаясь от щекочущего вены спирта вышел на улицу.
Город опустел. Стрелки часов колебались между цифрами 5 и 6, но вскоре устали и одна из них пошла перекурить, а вторая просто исчезла. Солнце было занято своими делами, и на его вопросы об исполнении данного ранее обещания молчало,делая вид что не замечает. Он пошёл в сторону дома. Удар каблуков заставлял дрожать всё вокруг. Скорость его увеличивалась. Он шёл, думал о вечном, смеркалось.
Солнце село ужинать, небо переливалось в тёмной гамме радужных цветов, деревья склоняли листья и одевали кроны в чепчики для сна. Палатки закрывались и ехидные продавцы вешали таблички "перерыв" на ставни заранее, чтобы можно было прийти завтра и насладиться видами багровых рек крови.
Звук вставленного в замочную скважину ключа прозувачал в унисон с шестым ударом часов, пробивших полночь. Он вошёл в квартиру, снял обувь,зажёг свечу и посмотрел в зеркало. Помолчав он сказал себе: "вот и закончился очередной день твоей однообразной, примитивной жизни. Как всегда: ничего старого ты не вспомнил и ничего нового - не изобрёл.Не пора ли тебе вступить в новую стадию внутреннего развития; перейти от материи к форме; кристаллизоваться на стенах сосуда жизни ?". Он смотрел в глаза отражению; отражение расплывалось, рассыпалось на детали многогранных форм и собиралось вновь, а потом молча растворилось, будто бы ветер развеял его.
Он задул свечу и пошёл спать. Что было в его голове ночью - известно только ему.
Прозвенел будильник: он засунул опухшие от вчерашней усталости синие ноги в мохнатые тапочки огненно-рыжых тонов и плавно двинулся на кухню, пошаркивая и спотыкаясь об неровности пола...


Конец