Под чёрным небом мёрзлые огни...

                1.
     Под чёрным небом мёрзлые огни
     от комнат, оснащённых жёлтой лампой,
     и тишина... Сомни её, согни
     шагами, криком, брошенным на камни
     уставшим телом, новогодним злом,
     вихрящейся по улицам свободой,
     накопленным по душам барахлом,
     шагов пустых бессолнечной породой.

                2.
     Зелёный змей висит под потолком.
     Никто друг с другом толком не знаком;
     мы водкой уж по горло налитые,
     мы пьём за происшествия святые,
     мы отмечаем чьи-то двадцать лет;
     и в банке из-под слив стоит букет.
     Поет о чем-то рожа в синей клетке,
     мое соседство так не льстит соседке,
     мы незнакомы. Это хорошо,
     мы незнакомы, это - порошок,
     все перемелется, к утру осядет пылью,
     и кто-то скажет гласом замогильным:
     "Сто лет не пью", и, как всегда, соврёт.
     Свеча струит на плечи слабый мёд,
     все стало призрачно, уродливо знакомым,
     я щупаю башку и говорю другому:
     кто никогда не вылезет из дома,
     тот, видите ли, дома и помрёт.

     Минует полночь, и прекрасней нет,
     того, кто ссудит парой сигарет...

                3.
     ...От дома до двери, от зверя до зверинца,
     от красного до водки и назад,
     там желчи сто свечей, и лица, лица,
     и нарисованые губы говорят.
     Наступят танцы, и прекрасней нет
     тех женщин с обликом змеи, гиены, кошки,
     здесь гаснет свет, здесь очи сигарет,
     и от вина горячие ладошки.
     И пепел сыплется под лед скользящих ног,
     и пьяный некто станет незабвенным,
     и на балкон, где ветер, как клинок,
     выносят обезумевшие стены 
               
     охолонуть. Качаются ступени,
     и двое пальцами по ним идут ко дну,
     и зверь Луны до белого каленья
     нагрел вокруг снегов голубизну.

     И двери хлопают. И на колечке медном
     сопротивляются, звенят ключи,
     и люди входят в домик заповедный,
     и тишина: кружится и горчит.