Идолы

(Баллада о Терахе – отце Авраама)

Когда я читаю о царстве халдейском, 
листая  карманный ТАНАХ*,
всплывают картины добра и злодейства, 
века  превращаются в прах.
Строка за строкой – раскрывается драма, 
в  скитаниях зреет Народ.
Ремесленник Терах. Исход Авраама. 
Племянники – Сара и Лот.
А  всё начиналось с приморского  Ура,
где Терах кремнёвым резцом
из кедров ливанских упорно и хмуро   
ваял  истукана лицо.
Два мастера в помощь ему неустанно, 
два  сына – всяк на руку скор:
узоры на дереве, медь и чеканы,   
мозаик  цветистый набор...
Работали братья легко, аккуратно, 
не  зная житейских утех.
От  сглаза скрывали в тени зиккурата**   
богов  позолоченных тех.
И Терах немало тех идолов продал
и жертвовал капищам их.
Стояли они во дворце у Нимрода
в сияньи убранств золотых.
Венцом осеняла ваятеля Слава,
возвысил ремесленный труд. 
И встретил он возле речной переправы
смуглянку из города Кут.
А губы у девы, как спелые вишни,
а очи, как южная ночь.
Он страстно молился плеяде всевышней,
чтоб всполох любви превозмочь.
Красавицу звали Амкалия-Эдна.
Стройна, величава, нежна.
Они обнялись, и сказал он победно:
–Войди, молодая жена!
А вскоре царю донесли звездочеты,
что Солнце покинет зенит,
что Новой Планете, достойной почета,
путь млечный богами открыт.
Опасность пока лишь намечена тонко,
но облачко вызреет в дождь,
и в Уре приморском родится мальчонка –
грядущий учитель и вождь.
«Зовите, не медля, начальника стражи,–
угрюмо промолвил  Нимрод,–
он выявит смуту, виновных накажет
и в миг успокоит народ.
Поставьте шатры, соберите младенцев,
сравните движенье планет.
Мне тельце его в золотом полотенце
доставит послушный клеврет».
И мастер, стоявший в кругу приближенных,
вдруг понял, что грянет беда,
заплачут ни в чем неповинные жены,
и краской зарделся стыда.
Смятенье не скроешь от глаз господина.
Царь ткнул указательным в грудь:
«Я знаю, тебе помогают два сына, 
они не младенцы отнюдь».
–Отнюдь,– согласился сговорчиво Терах,
улыбкой встречая  ощер.
Амкалию спрятать решил он в пещерах.   
В округе немало пещер.
Никто не посмеет дурачить Нимрода,
скрывать даже малую суть.
Царь выжжет огнем нечестивца породу,
а ветры золу унесут.
И вновь звездочеты трясут бородами:
У Тераха мальчик  в дому!
Не жди, государь, низложи это знамя,
отправься на обыск к нему.
...Въезжает Нимрод при стеченьи народа
в просторный Амкалии двор,
и Терах встречает Нимрода у входа,
не пряча взволнованный взор.
И царь говорит:  Уповаю на трезвость,
а станешь противиться мне,
то враз прикажу в этом доме зарезать   
способных мочиться к стене.
И Терах, стеная, уходит в покои.
Немеет от страха народ.
И Терах младенца наложницы Хлои
в ладони царя отдает.
Добычу швыряют охране в повозку
и рысью идут от крыльца.
И слезы рабыни сбегают по воску
застывшего в горе лица.
А сына назвали  «отцом арамеев» –
красиво и метко: Аврам.
И мысли мальчишки, взмывая и рея,
водили его по   горам.
Он сызмальства прятался в каменном скраде,
пока не достиг десяти.
В дом прадеда Шема, спокойствия ради,
пришлось сорванца отвезти.
Кручинился Терах, тревожились братья:
не видит малыш ремесла!
Но вера иная раскрыла объятья 
и властно его понесла.
Когда знатоки и ревнители Торы,
сличали взращенных отцом,
то первым поставили сына, который
любим и отмечен Творцом.
А мастеру, лишь прикасался к святыне,
всё мнилось младенца лицо,
и мастер боялся, чтоб присно и ныне
он вдруг не восстал  под резцом.
Являя на свет из бревна истукана ,
тот грех оправдать он не мог.
Смотрел истукан отчужденно и странно –
был взгляд укоряюще строг.
А годы текли. Их немало-немного –
бурливей Евфрата  река.
И вот уж Аврам у отцова порога:
пришел навестить старика.
Теперь у отца три помощника кряду:
Аврам и Аран и Нахор.
Не идолы ль Ура вручили награду,
собравши всех братьев  во двор?
Проворен Аран: он смекалисто, смело
чеканил, строгал и лепил.
Когда мастерская в пожаре горела,
огонь и его поглотил.
Виновный в том бедствии выловлен не был,
и люди пустили молву, 
что выпало пламя из ясного неба,
как брошенный факел в смолу.   
А Терах вторую отмеривал сотню.
Смерть сына прибавила ран.
Решил он уйти, затворив подворотню,   
в священную землю Харран.
Аврам и Нахор – он давал имена им 
в  честь той вожделенной страны,
но каждый – увы! – повторял, невменяем,
что  идолы им не нужны.
Ур   город саманный в три тысячи зданий    
купался  в песчаной пыли.
Сюда помолиться на лик истуканий   
халдейские  отпрыски шли.
Но Терах теперь уж не  делывал статуй.   
Не стал и дверей запирать.
С обозом, семьей и прислужников штатом   
подался  в Харран умирать.
Харран  был дарован тому под Луною,   
кто  жизнь ей свою посвятил.
Старик был девятым потомком у Ноя 
и  веровал в силу светил.
Священен для Тераха свет новолунья,
таивший времен поворот.
Он лунное небо молил накануне,
чтоб выпал удачным   поход.
А в ночь перед тем, как им выйти из Ура
в последний и дальний прыжок,
там в роще зеленой на капище хмуром
огонь всю кумирню пожег.
Пожар разгорелся с неистовой силой,
как брошенный факел в смолу.
Гудящее пламя деревья сносило,
богов превращало в золу.
Вернулся Аврам, и отправились скоро   
к  дороге, ведущей в Харран.
И сын, и отец согласились  без спора, 
куда  направлять караван.
Кочует степями  семитское племя, 
покорное Богу войны.
Он строг и жесток, одинаков со всеми,
с ним люди храбры и сильны.
В степи для кочевья привольны просторы,
а Бог и велик, и един.
Простертой рукой погашает раздоры   
Всевидящий их   Господин.
Рёк Терах Авраму: – Покуда закрою   
я  очи, послушный судьбе,
Пусть Лот станет сыном, а Сара женою,   
а  Йова   Всевышним тебе.
Сын выполнил все, как сказал ему Терах. 
И нет Аврааму конца.
Но идолы Ура – в трех истинных верах – 
порочат судьбину отца.
— 
*   ТАНАХ – Пятикнижье, Ветхий Завет.
** зиккурат – храмрвая башня.