Царь и Василиса Мелентьева

Я, каюсь, не слышал об этом художнике. 
Впервые узнал из почтовой открытки*.
Картинка зажгла в атеисте-безбожнике
шальной огонёк, беспокойный и прыткий.
Там в царском покое убежища летнего
на лавке широкой, ажуром увитой,
забылась во сне Василиса Мелентьева** –
жена удальца – стременного Никиты***. 
Сияла постель простынями расшитыми.
Весь спальный прибор – хоть умри, хоть воскресни.
У ней в изголовьи – прямой и решительный
сидел государь в презатейливом кресле.
Он знал назубок тексты Ветхозаветные.
Из древних царей подражал лишь Давиду,
и люди при нём понимали, что смертные:
он грозен бывал не по внешнему виду.
А если припомнить былое конкретнее,
над горем людским не страдал и не плакал.
Своё отмечая тринадцатилетие,
он Шуйского**** бросил на псарне собакам.
Жестокость как культ. Велики чудеса её,
когда ты не смерд, а из царского круга..
Свою в Василисе он видит Вирсавию*****,
и словно Давид, умерщвляет супруга.
В шестнадцатом веке он самый начитанный
и набожный самый из русских монархов.
Казна его царская толком не считана,
несметны богатства его патриархов.
По смерти жены гореванье недолгое,
наперсницам зря не желал он кончины.
Подушка бывала  от слёз его волглая:
причина кручин – угасанье мужчины.
Царила лет восемь княжна – дочь черкесская.
За нею – девица купецкой породы.
Затем только месяц держалась дщерь дерзкая,
четвёртая с пятой – по два иль три года.
Шестою была Василиса Мелентьева –
повадка и стать, обаянье без края,
но муж несговорчив, и царь пожалел его:
пусть милой дождётся  в преддверии рая.
Два года жила Василиса царицею.
Не знала предела её величавость.
Красавица правила русской столицею –
такого еще никогда не случалось.
Служил при дворе раскрасавец-сокольничий.
Её благосклонности ждал, как награды
и даже, наглец, иногда своевольничал
в ответ на зазывные ярые взгляды.
Когда домовины****** к могиле поставили
и дьякон пропел поминальную басом,
какие-то звуки, возникнув, растаяли.
Что там, в домовине – не змеи ли, часом?
«Ползучие гады – творенья ничтожные, –
в глазах у монарха усмешечка злая, –
змея ядовитая тварь в мире божием:
укусит тишком и шипит, уползая».
Поздней укорял он Малюту Скуратова –
прораба кремлёвских делишек заплечных: 
«В другой раз я промаха неаккуратного
уже не прощу, сгинешь в каторгах вечных».
Каких не убил, те в монахини стрижены.
Их заживо скрыл монастырский застенок.
Царь после Мелентьевой взял ещё три жены,
и эти в кремлёвских несчастливы стенах.
Злодей или деспот, но любит он трепетно
и посохом выучит сына Ивана.
Мы это увидим в картине у Репина******,
и доля цариц не покажется странной.

—–
*         Седов. «Иоанн Грозный и Василиса Мелентьева». Почтовая открытка, Берлин.
**       Шестая из девяти жен Грозного.
***     Придворный у царского стремени при торжественных выездах.
****   Князь Андрей Шуйский.
*****   Возлюбленная библейского царя Давида, мужа которой он приказал умертвить.
****** Гробы
******* И. Репин. «Иоанн грозный и сын его Иван». Холст. Масло. 1885.