Прозрение - по рассказам очевидцев

Божественная Музыка во мне металась и рвалась наружу...

Анна была обыкновенной женщиной. Однако с ней происходили странные вещи. А началось всё с того, что как-то в её присутствии кто-то пожаловался на мучительную головную боль, вызвав в ней странную реакцию, - она вдруг ощутила, что может победить эту боль. И победила. Потом ещё и ещё.
Она проверяла себя неоднократно, прежде чем окончательно поверить в свои силы. Зато, убедившись, она забросила все свои занятия и всецело отдалась делу служения людям.
Ещё она заметила, что у неё изменилась даже манера говорить и появились какие-то ранее не свойственные ей ноты и обороты мысли. Она решила проверить себя и здесь и позвонила своей шапочной знакомой - художнице, поразившей её некогда своей эрудицией во время совместной туристической поездки. Та не узнала её, и этого было достаточно. Она представилась, удивив этим вдвойне. Настояла на встрече.
- Передо мной сидела незнакомая женщина. Она была и та, и в то же время совершенно иная. Внешний облик был вроде знаком, но вот дикция, манера держаться, интеллект... Это было что-то новое. И это очень смущало, - вспоминала потом художница. И в самом деле, чего только стоила реплика Анны на замечание художницы о недооценке домочадцами картин последней!
- Чему Вы удивляетесь?! Ведь это живопись будущего! Откуда же к ним возьмётся понимание её сегодня?!
Но мы отвлеклись от темы повествования. Вернёмся к ней. Итак, женщина посвятила свою жизнь делу служения людям. К ней приходили с любыми бедами: болезнями, стрессами, депрессией, а порой и просто жизненными неудачами. Она умудрялась помочь всем – кому чем могла. А могла она многое, ибо читала мысли и даже видела ауру в цвете.
И к ней потянулись люди – сначала только родственники и ближайшие соседи, а затем и вовсе незнакомые жаждущие помощи страдальцы, привлечённые обнадеживающими рассказами очевидцев. Цен она не назначала, а просто поставила на тумбочке при входе лукошко с надписью: “Оцени меня сам”, которое не попадало в поле её зрения, так что визитёры могли быть уверены в неконтролируемости размера их подношений. Более того, она и этого не стала бы делать, если б не нуждалась в каких-то средствах для своего хотя бы скромного существования, ибо, как вы помните, помощь страждущим она сделала основным своим занятием.
И вот однажды к ней привели гостя из Германии, немного говорящего по-русски. С ним в служебной поездке случилась какая-то авария, грозящая крахом всей цели его визита в Россию. Он чуть ни плакал от боли и досады на обстоятельства. И Анна совершила чудо, в которое он никак не мог поверить до конца. Он недоверчиво ощупывал себя, убеждаясь в своей невредимости. Он сиял! Он торжествовал!
- Что би Ви хотел обладать за Ваш Услуг? – спросил он Анну на ломаном русском языке.
В ответ Анна смущённо указала на лукошко в прихожей, но он отмахнулся.
- Проси, что очень много хотел! – настаивал пациент. – Всё будешь получать!
И вдруг из недр её души вырвалось:
- Я хочу фортепьяно!..
Выпалив это, она сама обомлела, но он не дал ей времени отказаться.
- О, пьяно! Мюзик - это карашо! Это очень карашо! О’кей, о‘кей! Будешь получать! Непременно будешь получать. Мюзик – это... как это?.. Мюзик - это грандиозно!!!
И он поспешил к выходу, чрезвычайно довольный её заказом.
Потом Анна долго удивлялась самой себе. Почему вдруг пианино? Ведь она даже не умеет играть! И музыкального слуха у неё нет! И вообще она ничего не смыслит в музыке, а в музыкальной грамоте и подавно. Да она, собственно, никогда и не интересовалась музыкой! Что за наваждение?! О, Боже! И какой стыд – потребовать от совершенно незнакомого иностранца такой царский подарок! Какой позор!
Анна была готова провалиться сквозь землю от такой дерзости. Она замучила своим раскаянием всех своих подруг, не менее её удивлённых такой странной выходкой. У них у всех оставалась только одна надежда на то, что, конечно, это была лишь шутка, и обещания своего гость не выполнит. И каково же было всеобщее удивление, когда на следующий же день пополудни в дверь сначала позвонили, а затем внесли шикарное венское пианино цвета червонного золота!
И вот растерянная Анна бродит по квартире, обходя необычный подарок стороной и пытаясь даже не глядеть на него. Но почему её так неодолимо тянет к нему?! И Анна сдаётся. Она неуверенно приближается к инструменту, откидывает крышку и, не присаживаясь, робко трогает клавиши. И вдруг они откликаются, пробуждая в ней какую-то древнюю, нездешнюю память. Ногой притянув стул, Анна садится на него, не отрываясь от клавиш.
И полилась мелодия... Это была не музыка в обычном её понимании, а сама жизнь с её смехом и стоном, добром и злом, любовью и ненавистью, отчаянием и надеждой, обидой и прощением, раздором и единением, заблуждением и истиной... Это был акт жизни.
Анна потеряла счёт времени. Она уплыла в неведомое. Она находилась во всех мирах и временах одновременно. Она была всем, и всё было ею, и они были неделимы. От полного оцепенения её пробудил звонок в дверь.
И в жизни Анны началась новая эра – эра музыки. Теперь всё вокруг неё наполнилось необыкновенным звучанием, и это было прекрасно. Но это ещё не всё. Как выяснилось, музыка её оказывала на слушателей незабываемое, необратимое воздействие. Как по мановению палочки волшебника, люди становились лучше – чище и трепетней. Они добрели душой, они светлели лицами...
Анну стали приглашать для игры в храмы, ибо музыка её навевала мысль об истине и приближала к Богу. Анна подходила к роялю, бросала взгляд в зал, а затем опускалась на стул... И начиналось чудо, ибо она никогда не повторялась, а всегда исполняла что-то новое, диктуемое ей свыше. И это было созвучно именно данному окружению и данному моменту. А самым странным было то, что пользовалась при этом Анна только белыми клавишами, совершенно игнорируя чёрные, как будто даже чёрный цвет клавиш шел вразрез с тем светом, который излучала её музыка. И она вновь и вновь останавливала момент, заставляя людей не только подслушивать свою душу, но даже своё биологическое время, омолаживая их этим.
И это было прекрасно!


2 апреля 1994 года, Нью-Йорк