Рожденный гением Петра

   Санкт – Петербург
                Санкт-Петербург в России  много значит.
                На топких берегах, где трудно жить,
                Царь Петр на лихом коне проскачет
                И скажет  - Городу здесь быть!

                Гранитом берега Невы оделись
                И заблистал Адмиралтейский шпиль.
                И песни новые запелись,
                Торжественно, на много, много, много миль.

                Люблю полуденного выстрела раскаты,
                Великолепие дворцов и площадей.
                Белых ночей немеркнущих закаты
                В скульптурах лица твоих гениев людей.

                И в памяти навечно отразится,
                Твоей истории застывший лик.
                Садов твоих чугунные ресницы
                И чаек над Невой протяжный крик.

                Три века пролетело словно птица,
                Но ты мне вечно молода.
                Петровская моя столица,
                Моя Полярная звезда.

             Пролог 

Блистай двадцатый век свободный,
Шуми рождением идей.
Ты был для нас всех благородный,
Рождал ты гениев людей.
Пришел на смену двадцать первый,
Тысячелетья новый век.
Но как порой сдают нам нервы,
Не тот стал новый человек.
Не озаряется желаньем,
Помочь убогому подчас.
Нет в его жизни состраданья,
Благотворительность сейчас.
Для многих просто оправданье,
Его затей, его проказ.
Коварство дальнего соседа,
В друзья, что набивался нам.
Или бездарная победа,
Засевшая по головам.
Прошло почти всё в этом веке,
До предвкушения побед.
Но, что случилось в человеке,
Какой порок наслал сто бед.
Кончался век, как начинался,
Брожением забот, идей.
В воспоминаниях остался,
Лишь рок судьбы, только злодей.
Что миллионы, миллионы,
Безвинных жертв, своих идей.
В печей горнило отправляя,
И не считая за людей.
Громил и рушил, созидая,
Свою заоблачную власть.
Не перед кем, ни отвечая,
Что трупы некуда уж класть.
Но это будет всё потом,
Веселья не было и края.
Когда век новый начиная,
Мечтали все лишь о другом.
А как блистал ты восставая,
Петров град дивный Петербург.
Истории дань отдавая,
Хочу ввести Вас в курс наук.
Не как педант историк и писатель,
А как поэт, скромных стихов создатель.   

                Часть 1
         Санкт – Петербург
                XYIII  век
                Глава 1.1
 Брег восхождения во славу
   Что для начала века потуги судьбы,
Скакать, не обскакать велико поле.
 И с ветром споря в счастии и горе,
Не замечаешь грустные мольбы.
Песок и ветер, что здесь нам иметь,
Ни жита, ни меча, ни злата.
Но прейдет неминуемо расплата,
Когда захочешь землю поменять на медь.
Но вотчины отцов не место для размены,
И в жизни могут быть большие перемены.
Когда свирепый враг вдруг одолеет вас.
Ты думаешь, наступит только час,
И будет у судьбы великий миг.
Когда не молодой уже, старик,
Ты будешь вспоминать былые годы,
И посетившие тебя невзгоды,
В миг отойдут. Останется твой стяг.
Трехцветный императорский твой флаг.
Отбушевал и отошел « Бунташный век »
Неся свои погромы и заботы.
Растерзан и унижен человек,
В России подневольничей работой.
Его терзали Орды, смерть неся,
С далёких со степей востока.
И милость божью не прося,
Свои бояре мучили жестоко.
Но в недрах века шли уже давно,
Приготовления к великим измененьям.
Ведь в новом веке было суждено
Реформами решить все устремленья.

   За сотни лет сменяются цари,
С эпохи Грозного Ивана.
Но от восхода до зари,
Незаживающею раной,
Гнетёт народ, великий гнёт.
Своих царей и гнёт господ.
И потому простой народ,
Любому бунту душу отдаёт.
На трон восходят лжецари,
Сменяют их чужие короли.
И мечется меж их народ,
Как неразумный, глупый скот.

Но Русь, преодолев  разброд,
Династии царей сменив.
И от пришельцев трон освободив
Воспарял как простой народ.
Жизнь вроде бы пошла на лад,
Но слаб Романовых булат.
Тщедушны Михаил и Алексей,
Лишь в третьем поколении царей.
Пришел достойный царства господин,
Своей энергией он лишь один,
Реформы, что задумал, мог исполнить.
И содержанием мечту свою наполнить.

         Глава 1.2
     Пётр Великий

   Пётр младой, ещё не император,
Ни флота не имел, ни злата,
Но о России думал как великий муж.
О, сколько погубил ты душ,
Чтоб утвердить величие России.
Не думали тогда о крепостных крестьян,
Один был в управлении изъян.
Любой ценой царский приказ исполнить.
А сколько будет здесь загублено голов,
Великих гениев или простых рабов,
История все в неустойку спишет.
Но чем Россия в это время дышит,
Хочу поведать мой читатель Вам. 
 
   Пётр великий реформатор,
И первый для России император.
Ещё был мальчиком в те времена,
Когда Россия лишь восстала ото сна.
В патриархальности своей и отчей неге,
Под звук бичей и скрип телеги.
Пыталась выйти на брег моря,
Чтобы воспрянуть на просторе.
И вновь вернуть земли отцов,
Захваченные грозным шведом.
Но рядом жить с этим соседом,
Нам не сыскать добрых концов.
Война,
             вот истина всему. Цена.
Которую, нам надо заплатить,
Чтоб земли эти возвратить.
 
   Великий Пётр с детства полюбил,
«потешные дела», «нептуновы охоты».
С младых годов он изучал войны природу,
Военный строй и в барабаны бил.
«Потеха» кончилась, и дело началось,
С осады крепости Азова.
Но дело не было готово,
И взять Азов не удалось.
Обрёл тут Пётр истину одну,
Не ставить поражение в вину.
Победу, только умный обретёт,
Имеющий военный, сильный флот.
И стал Великий Пётр, строить корабли,
На верфях, что в Воронеже в дали.
А по весне по Дону уж идёт,
К Азову сильный русский флот.
И участь крепости была тем решена
Что и осада туркам с двух сторон дана.
Азов был взят и выход к морю обретён
Но не решал поставленных вопросов он.
 
 Азова славные герои по осени вошли в Москву,
Триумф им был такой устроен.
Что, преклонив свою голову,
Сам царь встречал их перед строем.
За бой Азовский
                всех хвалил,
И мастеров благодарил,
Что сотворили флот Азовский.

      Нарва (1700 год)
Отсалютовав в Константинопольском порту,
На  новеньком фрегате «Крепость».
Царь Петр как в усмешку за Азов,
Послу внушил стоять на крепость.
И с Турцией на мир идти тогда,
Когда Султан отдаст приморье у Азова.
И чтоб не возвращаться к войне снова,
Срыть в Приднепровье города.
А к августу был мир заключен с Портой,
И Петр обеспечил себе тыл.
И все, о чём он говорил,
В Азове воплотилось портом.
 
  Ещё брадатая Россия,
Вступала робко в новый мир.
Великий царь её кумир,
Вступал в войну, новым мессией.
Идут московские полки,
Идут болотами, лесами.
Чтоб с Божьим словом с небесами,
Пробиться к Нарве у реки.
Вот Нарва, крепость – крепостей,
Сто пушек, множество людей.
Камнем обложные все стены,
Внутри провизия и сено.
Держать осаду можно год,
Но забегая наперёд.
Скажу, не столько враг ужасен,
Сколь  выучкой своей, опасен.
А что у русских – старый строй.
И всем дворянам на постой,
Хотелось сразу же идти,
После столь длинного пути.
Но Нарву всё же обложили,
Метели дули по лицу.
Дожди и снег уж были в силе,
Осада близилась к концу. 
Уж ядер нет, и пушки встали,
А порох грязен как песок.
Картечью Шведы бьют в висок,
Тыловики опять отстали.
Карл с войском двинулся под Нарву,
Чтобы осаду с Нарвы снять.
А чем прикажешь воевать,
Ведь не ногами же, как варвар.
И Пётр быстро устремился,
Обоз с полками торопить.
Но было поздно. Окропить,
Пришлось снег кровью,
                всем кто бился.
Возглавил войско де Кроа,
Сей, герцог был не голова.
Москве за денежки служил,
И службой он не дорожил.
Зачем ему башку терять,
Когда всё войско можно сдать.
Все иноземцы с де Кроа,
Годились только на дрова.
А как ударил только швед,
Бежал Кроа от лишних бед.
Разгром казался неизбежен,
Но русский воин неизнежен.
Из ополчения старики
И русской гвардии полки.
Закрыли через Нарву мост,
Произнесём за них мы тост.
Когда все будем вспоминать,
Как не погибла в Нарве рать.
Жестоко было пораженье,
Погибли тысячи солдат.
В земле сырой они лежат,
И ждут святого воскрешения.
Но кровь не даром пролита,
В сражениях полков Петровых.
Удесятерилась она в новых,
В победных следующих летах.
   Ключ к морю (1702 год)
Став лагерем на берегу Невы,
От  Нотебурга в двух верстах.
России новые сыны не Вы,
Что пали на полях,
        жестокой северной войны.
Во дни далёкой старины.
Уже не та Петрова рать,
Уже есть новый строй и стать.
Блестят фузеи, пушки блещут,
Враги на крепости трепещут.
Завидев русские полки,
Не те босые старики.
Что Нарву без орудий  брали,
И перед ней в сраженье пали.
Полки драгун и гренадеров,
Своим числом изводят нервы.
И даже смелый Шлиппенбах,
Испытывает дикий страх.
И вот осада началась,
Орудия гремят на страсть.
Так, что через два дня,
Все жены шведов, жизнь храня,
Покинули горящий город.
И через десять дней уж вскоре,
На приступ русские пошли.

Осадных лестниц громадьё,
Пробоины в стенах зияли.
Посадники огни метали,
Чтоб защитить своё жильё.
Но тщетны шведские потуги,
Казаки, подтянув подпруги.
Кружили у стен крепостных,
Чтоб уничтожить всех живых.
Посмеет, кто покинуть город.
Измучен швед огнём Российским,
Уйти бы берегом Балтийским.
Скорей, скорей к себе домой,
В Стокгольм на зиму на постой.
Но нет уж сил они в осаде,
Драгуны спереди и сзади.
Один исход сдаться Петру,
Но так, чтоб гордо по утру.
Со знаменем город покинуть.
А не безвестно в битве сгинуть,
И не кормить червей в земле сырой,
Где захоронен ты как ворог,
                не герой.
И шведы сдали город Нотебург,
А Пётр как земли своей хирург,
Изрёк: - Зело жесток был, сей орех,
Но счастливо разгрызен
                шведам всем на грех.
-И будет город Шлиссельбургом наречен,
За то,
         что для России к морю стал ключом.

  Здесь будет город заложен…

Ключ город дал Петру возможность,
Продвинуться к устью Невы.
Но вдруг возникла снова сложность,
Ниеншанц крепость от молвы.
Но уже в мае эта крепость,
Была взята в один лишь день.
Чтоб неводить тень на плетень,
Счёл Петр бой тот за нелепость.
Где встать уверенно на море,
Европы воздухом вздохнуть.
Пути торговли повернуть,
И не иметь при этом горе.
Так выбор пал на малый остров,
Что был давно в устье Невы.
Венцом Петровой головы.
Стал град, заложенный как остов.
           Часть 2
           XIX Век
          Глава 2.1
   Династии век золотой

   Прошло сто лет,
Расцвел наш град.
Златоцерковными главами.
Проспекты ровными рядами,
Великолепными дворцами,
Его удерживали стать.

Европа, матушка Европа,
Спешила утвердиться здесь.
Гостей заморских из всех весть,
К себе столица пригласила.

Как празднично здесь жизнь бурлила,
Работе, отдавая час.
Потом веселье всякий раз,
По балам и дворцам кружило.

Сегодня бала у Ростовых,
На медне у Растопченых.
Нет времени до дел толковых,
Все думы о делах шальных.

На тройке заполночь с «Гостиной».
Нам вылететь с толпой цыган.
И на лужке, где пруд старинный,
Под пенье дев и барабан.
Испить шампанского из чарки,
И в отблесках ночных костров
Раздать рубли, червонцы, марки.
Имения, холопов, кров.

На утро, мучаясь с похмелья,
В трактире, где-то на Ямской.
Опять торжище и веселье,
Лишь к полудню придёт покой.

В шестом часу, что по полудню
Проснешься. Надо ли вставать.
И отходя от бурной пьянки,
Начнёшь тихонько вспоминать.
Как заложил отцов именье.
Пропил свой дом, деревни, лес.
А в этот миг, ты без похмелья,
От горя, в петлю бы полез.

Иль вплыл в лодке, на стремнину,
И камнем в омут головой.
Но вспоминаешь род старинный
Родню, родителей, покой.

Расстроенный, в именье едешь,
Бросаешься в ноги отцу.
Своим несчастьем просто бредишь,
Жизнь вроде катится к концу.

Но поправлять дела шальные
Сам Бог дает последний шанс.
Посвататься к дочке соседа,
Друзья советуют сейчас.

Она наверно некрасива
Орлиный нос, и косит глаз.
Но, что поделаешь иного,
Не видим выхода для вас.

Зато богатое именье,
Доход в сто тысяч он даёт.
И это недоразуменье,
Решить всего ты сможешь в год.

А как же жить мне с нелюбимой,
Мечты, надежды, стороной.
- Ты опозорил, род старинный,
- Твой крест, жить с страшною женой!   
 
Какой же крест, иль полумесяц,
Коли сосед из мусульман.
- Пока на небе светит месяц,
- Ты совершишь этот обман.

Закладывать сказали дрожки,
                цветы  намерили в саду.
Берёз весенние серёжки,
          сменились цветом в лебеду.

Поникло все, среди равнины,
Отдушин грустный пейзаж.
И луг, у дома твой, старинный,
Затмил печальный образ Ваш.

Динь, динь игриво колокольчик,
Разбудит дворню в ранний час.
С икрой и водкой с пирогами,
Встречать хозяин выйдет нас.

В прихожей шум, столпотворенье,
Младой сосед с визитом к нам.
Какое надо угощенье,
Все принесёт хозяин сам.

За разговором о хозяйстве,
О лесе, пахоте, лугах.
Ввернёт словечко о нахальстве,
Чиновников из «мерзких» лях.

Потом  пойдет речь к урожаю,
К парам и подати крестьян.
Налогам, что взимают в крае.
И в заключении пасьянс.

И тихо между разговором,
Как будто бы не интерес.
Затянут девки песню хором,
О жизни молодых повес.

Потом «кручинушку» о свадьбе.
Что всем младым не избежать.
И чтоб соседу уж не гадить,
О свадьбе свое слово дать.

А где ж невеста, молодая,
И во хмелю младой сосед.
О своей чести забывая,
- Твердит, что нету больше бед.

Вот вводят девку молодую,
Румяны щёки, бровь дугой.
Нет больше робости и скуки,
Одно блаженство и покой.

В хмелю всегда краса девица,
Что будет утром не понять.
Лишь сватья, светская тигрица,
Вопросов напускает рать.

- Где проживали в Петербурге?
- Кто был начальником у Вас?
- Пойдут ли летом войной турки?
- В каких чинах отец сейчас?

И так жужжит все без умолку,
Тра-та-та-та, тра-та-та-та.
В её словах ни капли толку,
Один сумбур и суета.

Сват весел, но неразговорчив,
Ведь дочку сватает сосед.
Он родовит и князя корчит,
Но как бы не было с ним бед.

Чем занимался в Петербурге?
Наверно с девками гулял.
Пропил и прогулял именье,
И свататься к соседу стал.

А впрочем, в молодость шальную,
И сам сосед гулякой был.
А деньги что отец оставил,
В рулетку с другом просадил. 

Недолгий уговор с сватами,
И вот назначен свадьбе срок.
С утра пожалился бы маме,
Но это твой, мужской урок.

Люба иль не люба невеста,
Уже все поздно, пробил час.
Коней шальных срывая с места,
Домой мчишь старый тарантас.

Бросаешься в кровать в ботинках,
И в сон уходишь с головой.
А просыпаясь как в картинках,
Ты видишь сговора покой.

Журнал стихов с утра читая,
Переводя спокойно дух.
Стакан заваристого чая,
Цедишь. С жужжаньем поздних мух.

А как друзья в Санкт – Петербурге,
Наверно в гости к Турбиным.
Помчались с горки словно Турки,
Взирая на хвосты гнедым.

А вечером распишут пульку,
И в хмеле легких, Крымских вин.
Продуют как кривую дульку,
Свои поместья и овин.

И на душе опять отрада,
Что не один такой дурак.
Кому могильная ограда,
                привидится,
Кому злой враг.

И также полетят в именья,
Проторенной тропой друзей.
Как в якорной цепи те звенья,
Что не раздвинет и злодей.

Но свадьбе день уже назначен,
И ты все смотришь в образ той.
Что неоседланною клячей,
Станет на днях твоей женой.

А в прочем дева симпатична,
Хотя немного вздернут нос.
Но внешностью она прилична,
Большая грудь, достойный рост.

Власы кудрявые и брови,
Чуть, чуть приподняты, дугой.
Татарской видно много крови,
Имеет дева, не другой.

А в Петербурге вновь веселье,
На рождество залили лед.
И наварили снова зелья,
Справлять веселый Новый Год.

В трактирах выставили ёлки,
Свечей на ёлках хоровод.
Приятный запах и иголки,
Встречаем века Новый Год.

И вот мы мчимся к Петербургу,
На тройке, со младой женой.
Не переспав и ночи в койке,
Бросив отеческий покой.

В столицу, в милую столицу,
В Петров град в стольный Петербург.
Друзей увидеть снова лица,
И памятник, где цепи в круг,
       
Взвился на глыбе монументом,
В ансамбле с бешеным конем.
Под аккомпанементы,
Блистает медью Петр днём.      
Сменяет Павла, Александр,
Наполеон идет войной.
Как терпкий вкусу кориандр,
Восходит декабристов строй.

Сменяет гения поэта,
Поэт с такою же судьбой.
И рушится с столпов державных,
На крепости возникший строй.

Златой Романовых династией,
Закончился державный век,
Он не принес народу счастья,
Не стал счастливей человек.


Часть 3
         ХХ Век
       Глава 3.1
   Начало ХХ века
Веселье и забавы, детский смех,
Рождает Рождество начала века.
Невы замёрзшей остановлен бег,
И льда стекло, словно очки в оправе.
Недвижим воздух, лёгкие снежинки,
Кружась, спадают на гранит портал.
И грезится веселье вечеринки,
Иль чопорность великосветских бал.
Чиновники, мещане и студенты,
Толпой разгульною кочуют меж шинков.
И лишь лакеи в золотистых позументах,
Стоят среди повес, открытых ртов.
Во всём движении народа и веселя,
Рождается в грядущей смене лет.
И изменение напыщенной системы,
Всё предрекает нам развития момент.
Всё слилось в этом многозвучии,
Брань ямщиков и виртуозный стих.
Что будет завтра, в неприличии,
Даже великий князь, смущённый стих.
По улицам разносит ветер серпантины,
Оплавленных свечей на ёлках бугорки.
С утра с похмелья злые все мужчины,
Пока не примут дозу от тоски.
А после вновь в веселье и разгуле,
В балах и званных вечерах.
Как пчелы разъярёны в ульях,
Сановны парочки жужжат.
«Вчера на бале Оболенских,
Один повеса интриган.
Пренебрегая чувствам светским,
Как самый первый хулиган.
Хулил общественных деяний,
Самодержавья чинный строй.
Не помышляя оправданий,
Он рушил царственный покой».
А где полиция, где власти,
Самодержавный инструмент.
Оборонять от чувств безвластья,
Власть предержащих сей момент.

Ну что вы, что вы, это ж смута,
Европа нам, то не простит.
И Робеспьера, в тяжких путах,
В своих посланьях воскресит.
Отчёт потребует о зверствах,
Что причинял стой, мужикам.
И где приличия в тех действах,
Что Царь оказывал врагам.

Таким было начало века,
И закружилась кутерьма.
Одним дыханьем человека,
Самодержавного ярма.
Была разрушена система,
А кто пришли вместо Господ.
Товарищи в косоворотках,
И в кожанках безбожный сброд.

Уже по Невскому в машинах,
Где Император проезжал.
С охраной в веренице длинной,
Прошествует иной вандал.

Владимир Ленин,
                Председатель,
Гроза врагов и враг друзей.
Он был поистине создатель,
Своих безоблачных идей.

И рос под сенею совдепа,
Великий вождь, враг всех Господ.
Гроза изысканного века,
Мир двинувший наоборот.

Пошли расстрелы красной смуты,
И децимация бойцов.
В терроре, словно спицы гнуты,
Под молохом красных отцов.

Нет двух частей, двух половинок,
Что удержались без врагов.
Мы разделились на два фронта,
На праведников и телков. 

А что наш град,
В заре начала, предвосхищения свобод.
Его назвали Ленинградом,
На устрашение Господ.
Крутится, вертится над головой,
Жизнь, как извозчик, на кляче гнедой.
И не поймём мы, что право, что нет,
Свечи лишь ставя на службе в обед.

Молохом красным большевики,
По жизни нашей в России прошли,
Храмы разрушили, вздёрнув господ,
Вывернув душу наоборот.

Святость могил в бозе-павших бойцов,
Разрушили души наших отцов.
Был ли кто правым, или же нет,
Мы не узнаем в прошествии лет.

На смену пришел красный террор,
Людей, пожирая в Гулаге в укор.
Всем кто в свободу верил тогда,
В жизнь,
              Но пришла ожиданьям беда.

С запада снова вторглась война,
И пожирая людей сатана.
Вновь окропил кровью бренных народ,
Уже кровью нищих, а не господ.

Кружило, кружило под сенью забот,
Строительство жизни, святой как народ.
Но мы не построили счастья детям,
Отдав, что имели и верили Вам.

А Вы, наши новые Господа,
Вновь обобрали народ как тогда.
Нас ободрали как липку в саду,
Вместо зерна, породив лебеду.

Закончился этим двадцатый наш век,
Снов обман, но святой человек.
Жизнь, обагрив новым чувством свобод,
Вновь ожидает – будет счастлив народ.      

Верю и я, будем счастливо жить,
Родине - матери верно, служить.
Петр, твой град вернул имя твоё.
Значит, пора возвращать нам своё.
 
              А. Афанасьев
                27.07.2003