Марафонское поле

Ты стоял на холме и, встречая рассвет,
Уже чувствовал сладостный привкус победы,
И в сознании падал надломленный грек,
Истощенный безумством позорного бега.

На рунах Афин и пылающей Спарты
Ассирисйское знамя могучей рукой
Ты поднял и, повымарав старые карты,
Триумфатор, успел возвратился домой.

Дрогнул голос горниста, мечту разорвав
Резанувшим по слуху надломленным визгом,
И твой жест волевой в жерло битвы послал
Десять тысяч безликих, но преданных жизней.

И "бессмертные" шли, заслоняя песок
Пеленою щитов и оскалом из копий -
Был пугающе-страшен безмолвный поток
И надменно-восторжен твой хохот жестокий.

И казалось, что дрогнула цепь из фаланг -
Ты почти что увидел их бледные лица -
Страх, отчаянный страх ты читал по глазам,
Что и грозных спартанцев заставил молиться.

Что случилось? Длинней оказалось копье
Иль мощнее рука у пернатых гоплитов?
Подвело ли кольчуги худое шитье
Или важное что-то, что было забыто?

Взгляд звериной налившихся яростью глаз
Не сходил от отброшенных прочь ветеранов
Ты все понял - и дрожью помчался приказ
"Отступать!" по изгибам надменных барханов.

Ты на ножнах сжимал кулаки добела
И скрипели от бешенства желтые зубы -
Здесь, сегодня вторично гречанином в прах
Ты повержен был, Дарий, жестоко и грубо.