Это вовсе не стихи, но людям нравится

Жила-была на свете Лягушка. Обыкновенная такая зелёная лягва... Зелёная... В красную полоску и в жёлтую крапинку. В общем, ничем она от своих сестёр по земноводству не отличалась. Ну, зависала она в Болоте (клуб такой для своих, зелёных) всю свою сознательную лягушачью жизнь - по выходным аир  с апельсинами варила, пиявок бывало, разводила на раритетный винил. А в сезон  столько комаров, да мошек съедала, что любой крот из Окраинной Норы обзавидуется. И весь век она прожила бы благополучно, но случилось одно происшествие.
Однажды сидела она на вписке у своей подруги Жабы и наслаждалась холодным мексиканским пивом. Сама Жаба была уже настолько синяя, что не могла связать двух слов и громко сопела в унисон доносящимся из динамиков нервным крикам Планта. Это было так восхитительно приятно, что Лягва чуть-чуть не заквакала под Gallows Pole, но, к счастью, вспомнила, что если она будет громко квакать, то проснётся Жаба и начнёт бузить. Поэтому она промолчала и продолжала нежиться с закрытыми глазами.
Вдруг тонкий, свистящий, прерывистый звук раздался в воздухе. Есть такое состояние души - вертолет. Лягушке подумалось, что она летит, рассекая влажный воздух джунглей на вертокрыле во Вьетнаме... Она резко открыла глаза и взглянула вверх. К счастью она была не во Вьетнаме, а звук издавали обыкновенные утки, которые, описав огромный укуренный полукруг, спустились как раз в то самое злачное место, где вписалась на выходные  Лягва.
Утки были в клешах и с длинными волосами, которые спутанными космами небрежно свисали с их голов.
-Мяу!...Тьфу, чёрт! Гав! Не, снова не то... А! Во! Кря, Кря!- сказала одна из них, в вязанной разноцветной шапочке. - Лететь ещё далеко, а уже на хавчик пробило!
И Лягушка сейчас же спряталась. Она никогда раньше не видела настоящих растаманов с дрэдами. Хотя она и знала,  что утки не будут её бить, как скажем подводные гопники - щуки, да окуни, или залётные фантики- аисты, но всё же решила скемперить под корягу.
-Га-га!...Э-э-э... Снова не из той оперы... О! Кря, Кря!- сказала другая утка, та, что была выше всех и с гитарой за спиной. - Уж дубак настал-то какой! Октябрь не июль, это точно! Скорее на Ямайку!
И все утки стали громко крякать в знак одобрения. А самая ближняя к лягушке достала из заплечного мешка бубен и начала в него громко и не в ритм колотить, при этом  крича: «Сан из шайнинг! Зэ вэзэр ис свит!»
-Госпожи обломные утки,- осмелилась сказать Лягушка, - что такое Ямайка, на которую вы летите? Прошу извинения за беспокойство. - Для пущей крутости, добавив, - Мазафака!
Утки окружили Лягушку, смотря на неё красными венозными глазищами. Сначала  у них явилось желание съесть её, но каждая из них подумала, что Лягушка подозрительно растаманского цвета и, наверное, решила их подколоть, к тому же Лягва слишком велика и не пролезет в горло. Тогда одна из них расчехлила свой Гибсон, а другая начала лупить в бубен, а все остальные кряквы, прихлопывая крыльями, дружно заголосили:
-Хорошо на Яма-а-айке! Там всегда тепло-ло-ло-ло!
-Там есть такие славные-е-е-е, тёплые болота-та-та-та!
-А какие там вписки! Хо-ро-шо на Я-ма-й-ке!
Они так кричали и дубасили в бубен, что почти оглушили Лягушку. Едва-едва она убедила их замолчать и попросила одну из них, которая казалась ей, трезвей и умней всех, объяснить ей, что такое Ямайка.
-Ну, ты, зелёная, даешь! Принеси мне что-нибудь вкусить, и я тебе объясню, что такое Ямайка!
Лягушка пулей метнулась к холодильнику Жабы и нашла там один единственный чебурек, оставшийся с прошлых выходных. Полив его доброй порцией горчицы она принесла чебурек красноглазой утяре. Та залпом схавала протянутый тесто-кошачий продукт и извлекла из заднего кармана джинсов здоровенный египетский кальян с одной трубкой и клапаном для воздуха.
  -Заряжай! - подбадривала одна кряква другую, с бубеном, которая уже сыпала в чашку отборную афганку пополам с дыневым джемом, - Сестра, скальпель!
Утка с Гибсоном извлекла из гитарного чехла Зиппо с углём и жестом профессионального диверсанта раскочегарила кальян за одну тягу.
-Слушай, лупоглазая! - Утка затянулась и передала трубку Лягушке. Та тоже затянулась, что было мощи, и отдала трубку обратно. - Ямайка-это...
И тут лягушку потянуло куда-то в землю, а ноги стали тяжёлыми, как аккумулятор Запорожца. Она подняла голову и посмотрела в глаза утке. Те моргали, как светофор, в такт ветру, свистящему в голове, а иногда они превращались в проектор и показывали фильмы про лазурное море, дрэды, футбольный мячик, высокие пальмы, тёплый песок и гамаки с апельсинами. - Ты поняла?
Лягушка пришла в  восторг, но, в конце концов, решила спросить:
-А много ли там мошек и комаров? И менты там добрые?
-О! Целые тучи! А ментов вообще 20 человек на весь остров! - ответила утка
-Ква! То есть Джа! - сказала Лягушка и тотчас обернулась посмотреть, не проснулась ли Жаба и не начала ли она бузить. Но Жаба дрыхла как последней сурок на День Сурка. - Возьмите меня с собой на вписку! Я чебуреки умею готовить!
-Ты, зелёная, наверное, совсем убилась?! - крякнула утка, выпучив глаза, смахивающие на перезрелые помидоры. - Ква!...То есть кря!...То есть Джа! Как же мы тебя возьмем? У тебя нет крыльев. А с твоими культями-то и до ларька за пивом не долетишь!
-Дайте мне подумать пять минут, пернатые образины! Я сейчас вернусь, я, наверное, придумаю что-нибудь хорошее. - С этими словами она открыла холодильник и залезла туда, закрыв за собой дверь, чтобы никакие посторонние предметы и звуки не мешали ей думать.
Прошло два часа... Утки совсем улетели ещё с двух порций кальяна и лежали, не шевелясь, лишь изредка то покрякивали, то помяукивали, то вообще издавали какие-то антиутиные звуки, напоминающие стоны страсти спаривающейся ежихи с дикобразом. Как вдруг нараспашку открылась дверь холодильника и из морозилки показалась морда Лягушки, и выражение этой морды было самое сияющие, на которое только способна укуренная Лягушка.
-Я придумала! Я нашла! - сказала она, и для пущей крутости добавила.- Мазафака, ква! Пусть две из вас возьмут в свои клювы кальян, а я прицеплюсь к трубке. Вы будете лететь, а я пых... ой... ехать. Нужно только, чтобы вы не крякали, а я не квакала, и всё будет превосходно.
Хотя молчать и тащить хотя бы и лёгкую Лягушку три тысячи вёрст не бог знает, какое удовольствие, да и лететь ни у кого пока что как-то не получалось, но всем так хотелось посмотреть, как она шлёпнется вниз, что утки единодушно согласились. Решили переменяться каждые два часа, чтобы никому обломно не было. Нашли хороший чёрный уголь, зарядили кальян и полетели. Все стадо поднялось в воздух, словно летающие бензогенераторы. У Лягушки захватило дух от страшной высоты, на которую её подняли; кроме того, утки летели неровно и задом наперёд, ужасно тряся кальян. А через каждую минуту одна из красноглазых обязательно подлетала к кальяну, стремясь присосаться к клапану, и лягушке приходилось отгонять её, раскачиваясь, как Тарзан, на трубке и колотя себя в грудь. Это ужасно забавляло уток.
Она болталась, таким образом, целый день. Вечером вся компания остановилась в каком-то кафе под Ростовом,  заточив там все «Роллтоны», и распугав своим видом всех гопников.
-Пацаны, пацаны! - кричали гопники. - Смерть наша пришла! Утки летят задом наперёд, а две из них печку-буржуйку тащат, а на трубе печки Лягва висит и в грудь себя колотит! - и крутые пацаны, мгновенно трезвея, прыгали в свои шестёрки, да бумеры и газовали, так что пыль столбом потом ещё два часа стояла!
С зарею, уток немного попустило, и они снова смогли лететь. Но на этот раз Лягушка, чтобы лучше видеть, как разбегается гопота, прицепилась спинкой и головой вперёд, а брюшком назад. Задом-наперёд то есть. Утки летели недружным строем (косяком по-утиному), а их глаза габаритными огнями светились в утренней предрассветной мгле. А когда совсем рассвело Лягушка увидела под собой пальмы и пиплов, трескающих кукурузу с шашлыками на пляже. Тут уж она не выдержала и, забыв всякую осторожность, закричала изо всей мощи:
-Это! Я! Я! Я-ма-а-айк-а-а-а-а!
И с этим криком она полетела вверх тормашками на землю. Утки громко закричали, чуть не выронив кальян:
-Дура! Это же Сочи! Тут одни мажоры загорают!
Но Лягушка уже ничего не слышала; дрыгая всеми четырьмя лапками, она, как заправский десантник, кубарем спланировала на землю. Но так как утки летели очень быстро, то и она упала не на то место, над которым  закричала, и где было весьма тухло, а гораздо дальше - на Кипр, что было большим счастьем, потому что гопоты-то там явно поменьше! Она бултыхнулась прямо у самого берега так, что её даже спасателям не пришлось вылавливать. Оглянувшись, Лягушка поняла, что это не Ямайка, но тут вроде тоже неплохо.
Увидав на берегу моря двух отдыхающих пиплов она рассказала им чудную историю, как она клёво придумала летать с кальяном на утках, как она пролетала мимо Ямайки, как там хорошо и как мало там ментов и какая там трава. Но они её ни фига не поняли, потому что это были критские менты и по-русски знали только "Gorbachiov", "glasnost", "perestroyka" и "vodka".Поэтому они её приняли и на следующий день депортировали...
Сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок... Для тех, кто  в танке и для менеджеров объясняю: на уток надейся, а сам не плошай; а на Кипр попал, так сиди и не квакай!...Мазафака!