Чудотворец

Вася Шилкин доковылял до платформы. Оставалось перейти по верху на другую сторону. Сросшаяся кое-как после перелома нога заныла.
И Вася подумал: «Ну, ходить я хожу, а вот бы мне полететь!? Перемахнуть через рельсов два ряда. Конечно, не напугать вот этих: девушку, собаку и закутанную в неизвестно что старушку возле фонаря».
Он привстал на цыпочки. Его шарф, размотавшись, упал на платформу, а сам Вася, оторвавшись от земли, повис в воздухе.
Было свежо. Тело в ладонях северного ветра налилось сразу силой. Вася сощурил правый глаз и посмотрел на свою ногу: «Ага. Вот здеся и еще здеся…» 
– Кряк, – ответила ему нога и перестала болеть.
«Так я и хромать перестану», – предположил Вася, ныряя в воздушную яму.
Эхма, чего бы еще захотеть? Сверху люди виделись маленькими цветными пятнышками.
Вася почувствовал, как у старушки першит в горле, и тут же заметил, что она, как и другие люди на станции, составлена внутри из разнообразных черточек-проволочек, которые мигают и переливаются всеми цветами радуги. Но если у прочих это сияние было радостное, то в ней – теплилось тревожно, как лампочка, которая вот-вот перегорит. «Вот здесь прижать и вот здеся, и – раз!» Бабушка развернула плечики, улыбнулась и, немного подумав, выкинула свою клюшку под платформу.
Малиновым горело вокруг девушки. Вася задержал дыхание, протянул руку, которая стала бесплотной, как облачко, и задел кусочек меняющейся липкой красноты вокруг ее тревожного лица. Измазанный палец потянул в рот. На вкус это было похоже на малиновое варенье, которое так хорошо варила Васина бабушка. Варенье горчило. Любовь была многолетняя, безысходная, безответная. «Вот сяк и таки-так», – замурлыкал Вася песенку часов. Девушка улыбнулась. 
– Собака-собака! Пойдем ко мне жить!?
Пес вильнул хвостом и лизнул ее руку.
Девушка подняла голову. В потемневшем небе кто-то запускал ракеты – красную, голубую, зеленую.

На  платформе лежал клетчатый шарф и два костыля. Только Васи-идиотика нигде не было видно.