Голодное искусство

Раздражало лишь одно: абсолютная пустота холодильника. Плюс отсутствие кофе. И сахара. В наличии оставались лишь спички, соль и уксус. В углу хлебницы валялся сухарь, но его песенка была спета. Невольно вспомнилась детская сказка о каше из топора. Но в доме из инструментов были лишь гвозди, да и те уже заняты.
Обои были редкостью при старых хозяевах, а при Стасе и вовсе исчезли. Словно вымирающий вид страусов, который некому спасать.
Но здесь, направо от окна, они еще сохранились… Год назад они послужили холстом (как гордо сказано!) для НЕЁ. Настя появилась в мастерской на одну ночь, после которой растворилась «в огнях большого города». Таких было много, обычно искатели приключений и белых ночей. И такие еще будут, такая – одна.
- Стас, открой! Кофе есть? – донеслось из-за двери.
Стас вздрогнул, обернулся, потянулся к банке… и лишь обречено махнул рукой.
- Заходи, Серый! Открыто. Кофе нет… - уныло добавил он.
- Значит, будем пить мой. Угощаю! – и, в ответ на вопрошающий взгляд друга, добавил, - надоело считать себя бедным. Нам не положено. Мы – слуги искусства.
Хозяин мастерской ухмыльнулся. Когда-то Стас и Сергей вместе заканчивали художественную академию, вместе мечтали о будущем, а теперь вместе ютились в мансарде одного из домов двора-колодца. Поставили чайник, и оба закурили…
… Вкус застыл во рту, а тепло – в желудке: кофе был по-настоящему хороший. Сегодня никто не покупал картины, никто не рисовал портретов. Стаса мучил вопрос, где и как достать что-нибудь съестное. Вспомнилось: «Ни хлебом единым жив человек». Да, еще есть макароны и мясо. Были когда-то, по крайней мере…
- Сколько? – устало спросил мужчина характерной наружности, брезглива тыча пальцем с характерным же перстнем в осенний пейзаж.
- 200, - ответил Стас и мысленно подсчитал, на что этого хватит. Он никогда не завышал цены при виде такого «типа-конкретного» покупателя
- А это? – выбор пал на натюрморт.
- Столько же.
- Почему? Она же меньше?
- Два слоя краски. Надежней. Могу гарантию выписать, - уныло пошутил художник. А внутри все кричало: «Хочу есть!!!» (И то, если выражаться книжно).
«Ценитель прекрасного» колебался между надежностью и размерами, взяв в итоге обе картины.
- Катюх, я на сегодня закрываю лавочку. До завтра!
- Угу, - кивнула та уходящему Стасу.
… 400 рублей. Пить или не пить? Есть – куда полезней. Кефир и колбаса, что может быть ужасней? Только их отсутствие.
«А вот если завтра я стану богатым? Буду пить коппучино вот с такой пенкой и курить сигары, лежа в бассейне. А вокруг – все девушки, девушки… Нет не так. А рядом – ОНА. ОНА – жена, мать моих, между прочим, детей…»
… На следующее утро даже кефир казался амброзией. Стас почти привык занимать завтрак чисткой зубов. Оставалось приучить к этому желудок. Но еще оставались деньги и сигареты, а значит, он еще не совсем потерян для общества.
- Кофе сеть? – это был Серый.
- Смешно… - протянул Стас. – Это можно растворять лишь в водке. Коктейль получится, вроде как.
Пар от чайника, дым от сигарет, тишина от молчания. И вдруг:
- Я её видел, - уверенно сказал Сергей, не отрываясь смотря на обои.
- Где? – Стас едва не подавился кофе.
- В магазинчике напротив библиотеки. Милая: и спасибо тебе, и до свидания, и заходите еще.
- Да, она такая… - улыбнулся художник.
Голод вошел в привычку. Почти в образ жизни. Стас размышлял, во что же ему все-таки везет. В карты он не играет, да и на личную жизнь пора писать реквием. Со словами. Что-то вроде:
Может, я изменился за год,
Твое зрение стало хуже.
Написал я сотню закатов,
Но остался таким же ненужным.
Помнишь, я тебя рисовал
И портрет не стирал с обоев.
Ты для меня – идеал.
Я для тебя - …
«Помои»? Нет, уж слишком жестоко. После таких слов обычно рвут на себе рубашку, привязывают шнурки к люстре и пытаются повеситься. Но для Насти этого чересчур много. Ведь она всего-навсего Стаса не узнала. Не со зла, а потому что прошел уже целый год. У идеала оказалась плохая память на лица…
… С тех пор обои в квартире художника вымерли полностью…