Венок сонетов

     Уж если ты разлюбишь, так теперь:
     раскаиваться тебе будет не в чем;
     я всё-таки предпочитаю смерть,
     чем быть таким, как птичка, певчим.
     Зачем томиться, чуда ожидая,
     и истину искать - такая, не такая,
     бежать назад спасаясь от сетей
     и наугад искать концы путей,
     спешить на свой же день рожденья,
     там напиваться сгоряча,
     смотреть, как плавится свеча,
     сжигая чувства и сомненья,
     плевать на всех, крича и споря,
     теперь, когда весь мир со мной в раздоре?

     Теперь, когда весь мир со мной в раздоре,
     не опущу я руки, никогда!
     Пусть не попасть мне в летопись истории -
     и это тоже не беда.
     Пусть выпадает карта-пика,
     и смолкли разговоры. Тихо.
     Я жив, я заново воскрес,
     с души содрав прибитый крест,
     сорвавшись телом, как с распятья,
     безмолвно канул в темноту,
     вновь появился на свету,
     упав в горячие объятья.
     Режь сразу, ничего не мерь,
     будь самой горькой из моих потерь.

     Будь самой горькой из моих потерь,
     будь сном несбывшимся, желанным,
     будь входом в запертую дверь,
     будь врач моей душевной раны;
     будь злой, распущенной, ревнивой,
     будь явью, будь и мнимой,
     раскованной и откровенной,
     будь сердцем, кровью будь по венам;
     будь светом, будь ты тьмой,
     судьбой моею неизбежной,
     будь хоть немного мной,
     моей несбыточной надеждой;
     будь саваном для моего покоя,
     но только не последней каплей горя.

     Но только не последней каплей горя
     войди в мой дом.
     Отображенье зеркала кривое,
     и я отображаюсь в нём.
     Молюсь я богу, каюсь,
     но всё равно отображаюсь.
     Хожу я как в бреду...
     What can I do?
     Не знаю...
               Вот и отрекись
     от веры вечности в любви.
     Но что искать тогда, куда идти?
     В другую веру покрестись...
     Ах, если б это мне могло помочь!
     И если скорбь дано мне превозмочь,
 

     и если скорбь дано мне превозмочь,
     я стану Демоном из Рая:
     что воду в ступе зря толочь,
     что жить бессмысленно сгорая!
     Сгорю взорвавшейся кометой,
     наделав столько зла при этом,
     что не раскаяться во век,
     смотрите: я – не человек.
     Я буду Злом прямым и честным,
     не стоит прятаться вихлять,
     к чему уловки, западня -
     я чётко знаю своё место.
     Тебя я тоже попрошу: не надо,
     не наноси удара из засады.

     Не наноси удара из засады,
     ведь это подло вот и всё.
     Нет у тебя ко мне преграды,
     да и меня к тебе несёт
     на лодке будто; правда, что без вёсел,
     и правда то, что иногда заносит,
     и правда то, что я совсем не злой,
     а только очарованный тобой.
     Раздавлен и измят, как лист осенний,
     твоей любовью и твоей игрой,
     когда я подойду, закрой глаза, закрой,
     я не хочу ненужных потрясений.
     И сердца болью и крови порчью
     пусть бурная не разрешится ночь.

     Пусть бурная не разрешится ночь
     так просто и без продолженья,
     и маленькая моя дочь
     простит меня за эти прегрешенья.
     Пускай меня сожжёт огонь любви,
     не надо, ничего не говори,
     лишь только руку протяни,
     и вот, я - твой, бери.
     Взлетим, лишь бы о солнце не обжечься,
     а, впрочем, всё одно - дорога в ад.
     Дорога нам заказана назад,
     и поздно уж давно беречься.
     Мы утром выйдем рядышком из сада,
     дождливым утром, утром без отрады.

     Дождливым утром, утром без отрады
     начнется новый день.
     Ни дождь, ни солнце, в общем, не преграда,
     ни даже туча, бросившая тень.
     Нам вырваться дано из пут,
     ведь нам наши сердца не лгут.
     Но правду вслух сказать -
     то значит, дать заново себя связать.
     Дурачить можем белый свет,
     галактики Вселенной;
     но если всё же откровенно,
     себя мы не обманем, нет.
     Я говорю, и шум дождя затих:
     "Оставь меня, но не в последний миг".
 

     Оставь меня, но не в последний миг,
     не в это самое мгновенье,
     когда ничтожный жалкий стих
     вдруг превращается в стихотворенье.
     И оживают все цветы, парит земля,
     и даже я, тот самый я,
     который никому не нужен,
     расцвёл среди зимы назло всем стужам,
     когда я сладость губ твоих изведал,
     когда я понял радость и печаль,
     когда сломал любви твоей печать,
     а заодно тебя и предал!..
     Но чувствую, что постарею,
     когда от мелких бед я ослабею.

     Когда от мелких бед я ослабею,
     вдохни в меня ты сил немного,
     своим дурманом опьяни сильнее,
     чтоб силушка пришла от Бога,
     чтоб клятвы все имели смысл,
     и всё-таки - ты не клянись.
     Не обещай, так будет лучше,
     чтобы не выдать слова ключик;
     не обещай, я всё увижу по глазам:
     когда ты ждёшь меня наверно,
     когда ты перестанешь ждать. Я б первый
     тебе бы сам тогда сказал.
     Не жди ты мой последний крик,
     оставь сейчас, чтоб сразу я постиг...
    
     Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг
     всю боль утраты. Без тебя мой вдох
     дна лёгких так и не достиг бы,
     и мир бы не увидел строк,
     написанных  тебе, страниц;
     а тень твоих ресниц,
     что на щеке твоей лежит -
     так неужели не мне она принадлежит!
     И рушатся мечты,
     что возводил я в мыслях,
     без смысла
     поют весной вернувшейся скворцы.
     Жить без тебя! И мысль надо мной довлеет,
     что это горе всех невзгод больнее.
    
     Что это горе всех невзгод больнее,
     я понял это подсознаньем.
     Тупая боль в груди остреет,
     как будто моё сердце ранит.
     И не вернуться, не проститься,
     уже не полететь, как птице...
     Поднять закрытое забрало,
     сказать судьбе: переиграла;
     Снять мятые свои доспехи,
     отбросить напрочь ржавый меч,
     вдруг ощутить в руках округлость твоих плеч...
     Проклятые мечты-помехи
     с небес стекают, как вода,
     что нет невзгод, а есть одна беда.
 
    
     Что нет невзгод, а есть одна беда.
     Беда потерь, беда лишений,
     и цель виднеется одна -
     то сердце в качестве мишени,
     грудною клеткой всего-навсего прикрыто,
     но и она, увы, не из гранита.
     Но вот уж не прощупываешь пульс,
     остановилось время, время - нуль,
     остановились мысли, наконец.
     Прочитанный последний мой сонет
     падёт венком на голову, как снег,
     как на Христа из тёрена венец.
     И не моя ли в том вина,
     твоей любви лишиться навсегда?
   
     (*)Уж если ты разлюбишь, так теперь,
     теперь, когда весь мир со мной в раздоре,
     будь самой горькой из моих потерь,
     но только не последней каплей горя.
     И если скорбь дано мне превозмочь,
     не наноси удара из засады,
     пусть бурная не разрешится ночь
     дождливым утром - утром без отрады.
     Оставь меня, но не в последний миг,
     когда от мелких бед я ослабею,
     оставь сейчас, чтоб сразу я постиг,
     что это горе всех невзгод больнее.
     Что нет невзгод, а есть одна беда:
     твоей любви лишиться навсегда.(*)
    
                1992 г.

     * У.Шекспир. Сонет 90 (пер.С.Маршак)