он был первым...

...Он  был первым...



. Наверное  все,  что однажды появляется  в  свет  имеет  свое  предназначение,  не  всегда  сразу  заметное  и  понятное  окружающим.  Но  рано  или  поздно,  время  высвечивает  смысл  появления  каждого,  даже  спустя  много  лет  после  окончания  его  земного  пути...

Маленькая  девочка  лежала,  потерявшись  в  огромной  кровати,  утопая  в  подушках,  совершенно  сломленная  тем  физическим  на-
силием,что  было  совершено  над  ней  накануне,  когда  ей  удалили  такие  популярные  в  детстве  гланды...До  этого  были  уговоры  не  бояться,  и  заверения  в  абсолютно  безболезненной  процедуре  по-
мазания  «вкусным  лекарствочком».Но  когда  девочку  обступили  лю-
ди  в  белых  масках  и  сильные  руки  зажали  ее  в  железных  об'яти-
ях,  она  почуяла  неладное  и  что-то  зловещее.  Изо  всех  сил  она,  как  маленькая  птичка,  вырвалась  из  крепких  пут  и  побежала  по  коридору,  упала  и,  отбиваясь  руками  и  ногами,  звала  маму,  папу,  крича  так  громко,  как  никогда  более  в  жизни.  Но...  неизбежная  целесообразность  победила  детское  сопротивление.  И  вот,  после  всего  ужаса  насилия  и  обмана,  девочка  лежала  сломленная,  при-
тихшая  и  слезы  обиды  молча  заедала  вкуснейшим  мороженным,  какое  могло  быть  только  в  довоенном  детстве  и  более  никогда  в  жизни,  и,  которое  ей  давали  в  неограниченном  колличестве,  как  компенсацию  за  страдания.  Дело  было  в  Киеве,  куда  девочку  на  поезде  впервые  привезли  родители -  врачи  из  небольшого  городка  Умань,  на  операцию  к  известному  профессору,  который  на  консультации  показался  таким  добрым  большим  дядей,  внушаю-
щим  доверие  и  симпатию  и  вот... это  было  так  больно  и  жестоко!
Было  прекрасное  солнечное  воскрестное  утро  22  июня,  операция  забывалась,  впереди  был  день  в  квартире маминой  сестры -  т. Мани
в  большом  многоютажном  доме  с  балконом,  с  цветущими  олеанд-рами.
И  вдруг  все  взрослые  прильнули  к  включенному  радио,  лица  их  посерьезнели,  и  в  жизнь  вошло  тревожное  слово – В О Й Н А ...   
В  детстве  интересно  все,  что-бы  ни  случилось – новые  слова,  события – это  познание  жизни,  вхождение  в  нее... И  вот  новое  слово – ВОЙНА,  что  это?... В  Киеве  погостить  не  удалось,  т.к.  это  новое  понятие  заставило  родителей  озабоченно  возвращаться  домой  в  Умань.  Не  доезжая  до  Умани,  добрый  веселый  папа,  ставший  вдруг  серьезным  и  напряженно  ласковым,  вышел  на  узловой  станции  Христиновка,  где  находился  сборный  мобилизационный  пункт, и  все  заботы  легли  на  маму.  А  война  стремительно  прибли-
жалась, бомбы  падали  все  ближе,  и  началось  повальное  бегство,  особенно  еврeйских  семей, т.к. планы  Гитлера  относительно  евреев  уже  витали  в  воздухе...  С поездами  было  очень  недоступно, т.к. их
катастрофически  не  хватало  для  населения. Поэтому,  каждый  устраивался,  как  мог,  нанимая  любые  частные  средства  передвиже-
ния, в  зависимости  от  финансовых  возможностей  -  кто  на  бричке,  кто  на тачке,  а  кто  и  пешком,  взяв  самое  необходимое. Обязатель-
ная  руководящая мама  целыми  днями  пропадала  на  работе,  скрупу-
лезно  выполняя  обязанности  заведующей  детским  лечебным  учреж-
дением  в  условиях  военного  времени,  в  то  время,  как  ее  непосре- дственных    начальников  уже  и  след  простыл  вместе  с  их   семьями  и  скарбом. Но  мама  наивно  верила,  что  и  о  ней  с  ребенком  кто-то
вспомнит  и  позаботится... А  вражеские  войска  стремительно  насту-
пали  и  все  слышней  становилась  артиллерийская  канонада.  А  ма-
ленькой  девочке  было  все  интересно  - и  то,  как  посреди  двора  вы-
рыли  окоп,  и  как  учили  прятаться  в  нем  от  пуль  налетевшего  са-
молета,  и  то,  как  день  и  ночь  мимо  двора  шли  отступающие  вой-
ска  и  военная  техника – по  направлению  улицы – с  запада  на  восток...  В  один  из  таких  летних  теплых  дней,  когда
  девочка,  сидя  на  крыше  низенького  сараюшки,  наблюдала  уже
ставшую привычной  картину  отступления,  во  двор  вошли  двое  во-
енных,  по-сельски  одетая  женщина  и  мальчик.
- Кто  бы  это  мог  быть? –подумала  девочка,  поспешно  спрыгивая  с
крыши  сарая  прямо  в  об'ятия  папы,  оказавшимся  одним  из  при-
шедших  во  двор.Другой  военный  был  политрук  воинской  части, 
Зотов,  с  которым  папа  подружился. Отступая  через  родное  село,по-
литрук  забрал  с  собой  жену  и  сына,  в  надежде  отправить  их  подальше  в  тыл, т.к. они  подлежали  уничтожению  фашистами,  как
семья  красного  командира.  Девочка  радовалась  новому  событию  и
не  понимала,  почему  папа  со  слезами  на  глазах  спашивал  маму –
- Почему  вы  не  уехали ?! – Почему  вы  еще  здесь?? – Поспешно  что
-то  говорил  маме,  нужно  было  двигаться  дальше,  чтоб  не  отстать  от  части...Крепкое  поспешное  об'ятие – и  папа  и  Зотов  побежали  догонять  своих,  оставив  Елену  Петровну  и  мальчика  Витю  у  нас,
наказав  держаться  и  помогать  друг  другу, как  сестра  сестре...И  мы
остались  перед  неведомым.  В  какой-то  день  и  час  в  городе  наступила  непонятная  тишина – войска  ушли,  все,  кто  могли,
уехали.  Было  странное  затишье  как  перед  грозой.  К  нам  в  дом
пришла  папина  мама  - бабушка  Раиса  Мироновна  со  своим  млад-
шим  сыном,  взрослым  умственноотсталым  юношей – Людвигом,  которого  ласково  все  называли  Люсиком.  Когда  в  семье  случается
рождение  неполноценного  ребенка, это  требует  подвижничества  близких  и  милосердия  окружающих,  но  это,  в  основном,  крест  матери.  И  бабушка,  рано  овдовев,  достойно  несла  этот  крест,вст-
речая  у  окружающих  уважение  и  сочувствие,  и  помощь  близких,
в  таком  непростом  отношении  к ,казалось  бы  бесполезному  суще-
ству,  явившемуся  в  этот  мир  по  прихоти  жестокой  ошибки  природы,  без  будущего,  но  живого  и  родного,  так  нуждающегося
в  материнской  любви  и  ласке,  ожидающему  доброты  и  терпимости
от  окружающих...
Люсика,  большого  ребенка,  навсегда  оставшегося  в  мире  пя-
тилетнего  возраста,  в  городе  все  знали,  не  обижали  и  по  мере  возможности  помогали  и  оберегали  его  во  время  его  ежедневных  прогулок  по  городу.  Он  играл  с  детьми  в  их  детские  игры,  был  достаточно  самостоятелен,  хорошо  ориентировался  в  пространстве,
и,  если  нуждался  в  помощи,  всегда  находил  ее  у  окружающих
Так  и  жил  он  в  своем  мире,своими  заботами  и  фантазиями...
И  вот  в  городе  наступила  непонятная  тишина  и  мы  все  были  в  доме,  среди  упакованных  на  всякий  случай  вещей,  кото-
рые  укоризненно  и  нелепо  сгрудились  ненужностью.  Три  женщины  и  три  ребенка  встречали  ночь  полную  неизвестности  и  тревоги.
Город  погрузился  во  тьму  теплой  безлунной  украинской  ночи,  усугубляемую  затемненными  окнами  и  глухой  тревожной  тишиной.
Детей  уложили  спать, а  женщины  вели  тихие  невеселые  раз-
говоры,  когда  в  тревожной  тишине  вдруг  раздался  стук  в  дверь.
- Оля,  не  открывай,  это  бандиты! – настоятельно  посоветовала  маме
бабушка, чья  память  хранила  ужасы  еврейских  погромов  во  време-на  бвзвластия... В  дверь  тем  временем  опять  постучали  более  нас-
тойчиво.  Рассудительная  мама  решила,  что  коль  это  мародеры, то
молчание  их  не  остановит, а,  наоборот  развяжет  руки.
- Кто  там? – спросила  она,  подойдя  к  двери.
- Хозяюшка,  откройте, я – капитан  первого ранга  Сазонов,  догоняю
свою  часть,  заблудился.  Откройте,  это  свои!  -
Мама  открыла,  вошли  двое – командир  и  ординарец,  усталые  и  запыленные,  и  поведали  о  своих  злокючениях  в  темном  незнако-
мом  городе.  Попав  на  нашу  улицу  -  Малую  Фонтанную,  шли  в
темноте  и,  вдруг,  впереди  возник  силуэт . Крикнули  -
- Стой,  руки  вверх ! -  никакой  реакции.  Опять –
- Стой,  стрелять  будем ! – в  ответ  пофыркивание  и  тихое  ржание.
Обойдя  чью-то  забытую  лошадь,  поняли,  что  окончательно  заблудились,  и  постучали  в  ближайший  дом,  наш  дом.  Никто
еще не  знал,  что  в  дверь  постучал  Спаситель...
Решили  дождаться  рассвета  и  немного  передохнуть.  Пока  женщины  хлопотали  вокруг  пришедших,  умывали,  кормили  и
укладывали   спать,  выяснялось  и  наше  положение,  оставшихся  пе-
ред  надвигающейся  вражеской  оккупацией.  Капитан  Сазонов,  погру
жаясь  в  короткий  тревожный  сон,  видел  в  приютившем  его  чужом
и  случайном  доме  людей,  обреченных  на  гибель  вместе с  детьми...
  Чуть  только  рассвело,  военные  поднялись.  Поблагодарив  за  при-
ют,  капитан  тихо  сказал  маме.  –
-  Я  ничего  не  обещаю  наверное,  но  попытаюсь  вам  помочь.  Поэ-
   тому,  будьте  готовы  и  соберите  вещи.  Ждите  до  полудня...
И  с  этими  словами  военные  растворились  в  предрассветном тумане
Без  особых  надежд  мама  вяло  отбирала  кое-какие  упакованные  вещи,  занимаясь  попутно  обычными  утренними  делами.  Пришел  сосед  предложить  себя  нам  в  помощь, наблюдая  за  тем , что  делала
мама,  он  решительно  ее  отстранил.  Выбросив  половину  того,  что  упаковала  мама  из  нарядных  легких  шелковых  одежд,  он, сосед,  решительно  и  ловко  начал  запихивать  в  мешки  теплые  зимние  и  практичные  вещи.  Мешки  были  заранее  сшиты  им  же  толстой  цы-
ганской  иглой  из  шерстяных  украинских  «кылымов»  -  легких  и  ярко  красивых!  Так  проходило   утро  того  дня,  не  предвещавшего  ничего  веселого  среди  опустевшего  города...Бабушка  накормила  завтраком  Люсика  и  он,  как  обычно  умчался  в  город  «на  работу»,  как  он  говорил,  подражая  взрослым.  Шло  время,  и  даже  как-то
забывалось  ночное  происшествие...И  вдруг,  во  двор  в'ехала  огром-
ная  крытая  брезентом  машина  и  водитель  велел  очень  быстро  погрузиться.  Не  было  ни  минуты  лишнего  времени   и  наш  хоро-ший  сосед  опять  взял  инициативу  в  свои  руки,  забрасывая  нас  вместе  с  вещами  в  чрево  огромного  кузова.  Мама  пыталась  на  ходу  решить  проблему  с  бабушкой,  уговаривая  ее  ехать  с  нами  немедленно  бросив  все,  ...но  не  было  Люсика,  а  на  поиски  его  не
было  времени.  Бабушка  решительно   пресекла  любые  уговоры – не  желая  нас  задерживать,  не  в  состоянии  искать  своего  бедного  сына,  не  желая  создавать  собой  проблемы...Она, прощаясь, говорила
-  Езжайте, не  волнуйся,  Оля, что  я  не  знаю  немцев?  Это  же  циви-
лизованная  няция! – говорила  бабушка,  много  сезонов  ездившая  до  революции  на  курорты  Германии  вместе  с  детьми , свободно  вла-
дея  языком,  прекрасно  зная  культуру...  И  мама,  сдерживая  слезы
прощалась  с  бабушкой,  надеясь  на  высшие  силы...
  И  мы  уехали,  и  много  дней  и  ночей  жили  на  колесах,  под  брезентом  ставшей  нам  домом  машины... Мы  ехали  в  гуще  колонн  отступающих  войск,  среди  которых  был  где-то  папа  и  политрук  Зотов.  Часто  налетали  вражеские  сзмолеты  и  обстреливали  нас,  кого-то  убивали,  ранили... В  такие  моменты  движение  прекраща-
лось,  слышалась  команда  -«Ложи-и-сь!»,  и  все  врассыпную  падали
в  траву,  или  хлеба,  или  в  кусты  на  обочинах.  Мы  тоже  старались
следовать  команде,  но  все  происходило  так  стремительно,  что  наши  с  Витей  мамы  не  успевали  выпрыгнуть  из  кузова  во-время  и,  тем  более  выгрузить  нас,  как  самолеты  улетали.  Но  мы  слыша-
ли  свист  пуль  и  брезент  был  пробит  в  нескольких  местах,  и  во  время  дождя  через  дырочки  капала  вода.  Но  Судьба  нас  хранила...
С  войсками  мы  доехали  до  Сталинграда  и  собирались  там  остановиться,  сняв  квартиру.  Но  вдруг,  в  этом  повальном  хаосе,
выныривает  наш  земляк,  хороший  знакомый  много  лет  по  Умани,  и,  узнав  о  мамином  решении,  категорически  потребовал,  чтоб  мы  двигались  дальше  вглубь  страны,  т.к.  здесь,  как  он  сказал,  «скоро  будет  мясорубка»... И  мама  решила  последовать  совету  хорошего  знакомого  и  не  менее  «умного  еврея»... Сев  на  красивый  белый  пароход,  мы  поплыли  по  Волге,  потом  по  Каме,  потом  по  Белой-
-по-реке,  доплыли  до  башкирского  города  Бирск,  где  и  бросили  якорь.  И  прожили  мы  там  жизнью  эвакуированных  до  1944г,  не
зная  ничего  о  папе  и  не  имея  от  него  весточек.  А  политрук  Зотов
погиб  в  первые  месяцы  войны,  поднимая  бойцов  в  атаку,  всегда  впереди...  Чудом  нашелся  папа,  будучи  с  эвакогоспиталем  в  узбек-
ском  Коканде,  где  встретил  мужа  маминой  сестры  тети  Эммы,  и
узнав  от  него  наш  адрес,  хотя  мама  регулярно  все  время  посыла-
ла  запросы... Вскоре  папу  демобилизовали  после  тяжелого  ранения  в  голову  и  он  приехал  к  нам  в  Бирск.  Об  оставшихся  в  Умани  ба
бушке  и  Люсике  точных  сведений  не  было,  но  из  военной  кино-
хроники  мы  догадывались  об  их  страшной  участи  постигшей  всех
евреев  в  оккупации.. В  Марте  1944-го  Умань  был  освобожден  и мы
засобирались  до-дому,  до-хаты...Долго  ехали  и  плыли – через  Мос-
кву,  куда  вернулась  тетя  Эмма,  получившая  похоронку  на  мужа –
дядю  Исаака,  через  Киев,  оставленный  нами  когда-то  22  июня...
А  тетя  Маня  с  мужем,  получив  похоронку  на  единственного  сына – Абрашу,  не  могли  оправится  от  горя  и  доживали  вместе  с  нами  в  Умани .  И  вот  мы  в  нашем  родном  Умани,  со  следами  разру-
шений  и  братскими  могилами... Папа  побывал  на  месте  массового  уничтожения  евреев  у  знаменитой,  подобно  Бабьему  Яру,  Уманской  Ямы,  пытаясь  найти  какие-то  следы  праха  близких...  Пришел  с  почерневшим  лицом,  что-то  шепотом  рассказывал  маме,  глотая  слезы.... Там  была  и  бабушка,  а  Люсик...
После  нашего  неожиданного  и  поспешного  от'езда  из  Умани,
в  него  вошли  оккупанты  на  следующий  день.  Город  был  оставлен  без  боев,  без  сопротивления,  и  фашистские  войска  входили  строй-
ными  колоннами.  И  в  этот  день,  по  своему  обыкновению,  Люсик
с  утра  ушел  в  город  по  своим  делам.  Внезапно  он  увидел  войска,
идущие  строевым  шагом  по  улицам,  танки,  пушки... Совсем  неда-
вно  шли  такие  же  военные  и  он  с  оравой  мальчишек  маршировал
рядом,  размахивая  красным  флажком,  как  положено  на  параде.
И  вот  снова  парад,  и  красный  флажок,  так  кстати,  в  кармане !  И  он  так  привычно  выбежал  вперед,  размахивая  флажком  и  радостно
смеясь...Недолго  это  длилось,  он  ничего  не  понял,  что  произошло,  и  почему  он  так  медленно  падает...  Может  и  хорошо,  что  не  понял,  не  слышал  выстрелов,  не  видел  довольные  ухмыляющиеся  лица  врагов,  так  славно  позабавившихся...  Его  не  гнали  по  улицам
обреченным  строем  с  его  бедной  старенькой  мамой,  не  ставили  на  край  общей  могилы...Он умер  на  взлете  наивной  радости...
Прошло  много  лет,  почти  60... Маленькая  девочка  прожила  большую  жизнь  в  большом  столичном  городе  со  своей  семьей,  сохраняя  в  анналах  памяти  те  трагические  события.  Переехав  в  Америку,  в  конце  жизненного  пути,  встретила  многих  своих  земляков,  бывших  одноклассников,  просто  знакомых,  знавших  ее  родителей,  хранящих  добрую  память  о  них.  Собираясь  иногда  по
разным  поводам,  всегда  так  многое  вспоминалось.  Ранее  даже  не  столь  близкие  люди,  стали  роднее,  чем  были,  об'единенные  общи-
ми  воспоминаниями  о  провинциальном  прошлом.  И  вот,  очеред-
ное  печальное  событие  собрало  множество  Уманчан,  на  похороны
одного  из  нас... После  окончания  печального  ритуала – расспросы,
рассказы -  нескончаемы... И  вот  к  бывшей  девочке  обращается  не  менее  бывший  мальчик,  живший  когда-то  по-соседству  с  ней,  но
не  столь  близко  знакомый  ранее,  и  задает  неожиданный  вопрос. –
 -  Алла, а  кем  приходился  твоему  папе  тот  человек,  которого 
первым  убили  фашисты  в  Умани ? -  Я  поняла,  что  это  он  о
Люсике  спросил,  и  была  потрясена,  как  в  памяти  людей  класси-фицируется  та давняя  трагедия.  Никогда  не  видевшие  и  не  знавшие  лично,  а  только  лишь  по  рассказам,  помнили  бедного  Люсика,  как  первую  безвинную  жертву  фашистских  нелюдей  в  Умани...
Может  быть,  тот  неосознанный  порыв  поведения  несчаст-
ного  дебильного  мальчика  и  был  его  восхождением  и  предназна-
чением  его  жизни  и  высокой  трагедии  его  смерти ,  врезавший  па-
мять  о  нем  в  неравнодушные   милосердные  души?...

  Nowember.03.04.,NewYork.