Жаркая летняя ночь. Шевелятся пальмы. Море

Жаркая летняя ночь. Шевелятся пальмы. Море.
Тьма; мошкара за окном не теряет попытки войти.
Светит луна. Голоса вдалеке поневоле
Слились с огнями порта - и корабли.

Чай, словно жидкий янтарь твоих ожерелий,
Вьётся в стакане, кружась своей желтизной,
Ломтик обняв. Из каких измерений, речений
Знаем мы, сколь бесконечен праздник ночной?

Облака, как гигантские туши чудовищ,
Слились со тьмой и стадами над морем легли.
Но луна высоко - и по ней не проходят
Пуха взрывы и чьих-то перин неглижи.

Под балконом шевелятся сонно пропеллеры пальм
(А понятье о цвете в темноте есть абсурд).
Изумрудно сияют внизу источники ламп,
Каждый лист, что над ними, как коготь, трезуб.

С тихим эхом вдали оборвался кокос или что-то,
Я приклеил к часам второй циферблат,
И сейчас где-то четверть двадцать седьмого:
Это время идёт, пока души не спят.

А до ночи, ты помнишь, закат был над морем.
Свадьба моря и солнца - такое родить! (Темноту).
Объясни, почему, так сияли два облака-донца
И зелёный луч рвался вверх, словно нить. (Ни к чему).

Мы гуляли по набережной. Бетонные плиты
Без труда нас могли всей хурмой соблазнить,
Всею сладостью, пряностью, мороженным, иже,
Что пыталась в раскрашенных ларчиках жить.

Мы кидалися камешками. Звонко стучали,
Отражаясь в закат, столкновений щелчки;
Иногда их осколки, моргнув, исчезали,
В набежавшем ударе прибрежной волны.

Ну а вечер, накопленный зноем душный, душистый,
Распростёрся уханною тяжестью лип и садов,
Ананасов, цветущих черешень, персиков, вишень,
Дымным маревом музыки дальней, чужих шашлыков.

И по мере того, как всё медленно меркло свеченье, -
Погружались во тьму, уходя, все дома, облака, океан,
Отдавали тепло раскалённые за день каменья,
Влажновато дышали заросли пальм.

Мы одни. Эти вспышки вдали и свистки параходов
Только шутка игры, присутствье извне.
Мы не мы. Мы ли мы? Смылись многие годы.
Были в мыле ли мы иль в лимонной луне?