Я молчу Ваше имя

        Как тебя не узнать,
        не поймать угасающий облик,
        как по отблескам пальцы,
        по нюху да совести весть,
        ключ на стол,
        и уходят во тьму постояльцы,
        по ребру тишины,
        где склонение плеч не прочесть.

        Им же имени несть,
        Их же имя на звёзды вселилось,
        чуешь шаг похорон, да бессолнечной жалобы кость?
        Ключ на стол, сна раскол,
        и по две стороны по-над трещиной знаки слепых.
        И опять будут споры о том, как вралось,
        как жилось, веселилось, грешилось,
        это нежить и сон,
        это ветер сказал,
        всё неправда и сон, вся неправда и сон -
        вера их.

        Как по линиям лба
        открывать чужедальние страны,
        по изгибу руки,
        уголочку звезды в обезумевшем светлом глазу,
        видишь,
        пальца текут и бегут по листам неустанно,
        видишь,
        всё уже есть,
        это вспомнил и вымолвил - ты.

        Но про имя молчи.
        Только имя его не промолви,
        ведь слова проливаются, точно страдания в плач,
        и кричит про чужое,
        про чьи-то, как пламень, осколки,
        приподнявшись на цыпочки, мне неизвестный трубач.




        А на холке весны,
        где грачи, словно комья земли на излёте,
        говорят что-то вроде
        (но имя же, имя молчи),
        и весны расписной балаганчик,
        и трезвые листья на взводе -
        по полям и лесам,
        через ветви и воды,
        молчи.

        Белый крест на земле и нелепые брызги извёстки.
        Белый сон на земле, белый жар на земле, белый сон,
        расставание сон,
        а прощание издавна просто,
        оттого что мы вместе,
        и ждут нас, и плащ невесом.

        Припекает чего-то, и жар занялся головою.
        Лето, лето! И брызги росою живут, как слезой,
        просыпаются зори,
        и пчёлы печатают соты,
        и молчат его имя
        стараньем втирания в зной.

        Пробеги по земле,
        по глухим городам и покосам,
        трогай космы дождя, и немей оттого все смелей,
        видишь шпили и дымы, стоящие точно вопросы,
        где земля и вода,
        и земля и вода,
        и в ладонях песок.

        ...В век минувший заходит в трактирчик приезжий.
        Говорит про столицу,
        про вечную грязь и дожди,
        и часы на цепочке, в стакане вино, где-то между
        между вся или всех,
        подожди ты его, подожди.
        Только время в себя не пускай,
        пусть его,
        перебьется снаружи,
        перестук-перебой, перебьётся, убьёт, недобьёт,
        ты в глаза погляди,
        в городские бессонные лужи,
        ничего,
        промолчи же о нём, и пройдёт.

        По разъездам невмочь откликаться привычно на голос,
        где же Вы,
        только время в себя не пускай -
        и по ветру, по ветру, отпущенный сорванный волос
        указует пути,
        указует пути, так и знай.

        Да и осень уже.
        Вот и осень уже наступила
        на обширных пространствах горящих в бреду фонарей,
        он идёт,
        ты идёшь,
        а деревья чернее,
        да, чернее, чем ночь,
        да, черней, чем бесовская сила,
        и Луна,точно глаз,
        растекается злом в витраже.

        Осень, да. Листья шепчут сухими губами,
        шелестят-говорят,
        только слова того не пойму,
        остается покой, и лицо в остеклённом проране,
        чьей-то кисти сосуд,
        улыбаясь в ответ - никому.

        Слышишь, ветер за полдень устало звенит проводами,
        я не знаю зачем, и куда
        направляется он, чьих причуд
        это дело тугое, и кто -
        кто идет по грибы, а уходит за кем-то следами,
        промолчите, я помню,
        я тоже об этом молчу.

        Даже мне,
        дай же мне этим ветром и веком,
        этой силой идти,
        я о многом прошу, ну и что?
        меркнет власть сторожей,
        и со шляпой, моноклем и стэком,
        на зеркальной меже,
        он нас ждёт.

        Вот и встреча. Зима, и метели звенят бубенцами.
        В головах те же свечи, и плач охраняет покой.
        Посылают за кем-то, быть может, отцом иль чтецами.
        Не имеет значения. Холод, тепло - и я свой.

        Вот и встреча. А там, где-то там снегопад,
        целый день снегопад,
        целый день в этой комнате свечи,
        говорю невпопад, и ослеп от него и от них,
        и опять догорают, чадят бесконечные свечи,
        те же свечи опять,
        и всё сказано, правда ведь, нет?
        И молчу,
        я молчу Ваше имя во всю свою власть в этой речи
        я молчу Ваше имя
        в пространстве разорванных лет.