лу-лу

Капали слезы, кричали мысли,
Затягивал разочарования колкий кокон.
Вниз, вверх, переходы лестниц, а
На горизонте загорались огни окон.
Уйти, уйти, оставь, я поняла-
В дверях “Нет входа” отдавалось стуком
И: Держи свой шарик!”-в голове,
Когда твои ногти впились в мою руку.
Откуда-то из ребер чужой голос
В сумерках зашептал мне что-то на ухо.
На улице резко ударило в голову
Слишком много ненужного воздуха.
И не было фонарей, не было людей,
Над домами было еще светло. “Вот кто
разрезал последнюю правду,”-сказал голос
О твоей фигуре в красном пальто.
Когда ты кидала меня об стенку,
Я отлетала. И только: “Что это такое?”
И только смех-детский, ангельский, звонкий,
Твой тонкий смех, твои еврейские глаза с поволокой,
Твой смех, как будто шарик показали ребенку.
Как будто куклу подарили ребенку.
А кукла лежала у стенки
И по тряпошному лицу катились слезы
На неприкрытые куклины коленки.
Куклы тоже иногда плачут.
Ты не знаешь, потому что тебе покупали десятками кукол,
И ты выбрасывала их в помойку.
Представь, как ударялись об угол
Глаза, в которых только любовь
К тебе,
к тебе,
к тебе,
А ты их об угол...По загородному небу
Черных облаков бег.
По бескрайней дороге тени, камни.
На камнях холодной усмешкой-розы.
Покрасневшие пальцы бросали окурок, вспоминали:
“Дай уйду,”-самое гениальное из написанной прозы
Я не была тряпичной куклой,
Из тех выброшенных, что под дождем мокнут.
Я даже не плакала, просто смотрела,
Как вдалеке на горизонте загорались окна.