площадь

Бомж умывается из летней лужи
на Площади Гранитного Вождя,
а Медный Всадник бронзовой перчаткой
коня берет за измочаленную холку.
А если б это был не конь, а слон –
ну как у Ганнибала, помнишь, помнишь?
Вся в складках кожа, бивни, словно зубы
нечищенные много лет, а хобот
вверх задран, и трубит, конечно, в небо,
и горожан на вече собирает –
а как иначе? Это вам не конь
какой-то там, пусть даже он из бронзы.
А если б это был левиафан?
Как жаль, что все мы не островитяне,
и город наш не изумрудный остров,
и Гудвин и Великий и Ужасный
не посетит нас на воздушном шаре,
и даже Дэвид Копперфилд не прилетит
рука к руке с красоткой из журнала,
волшебные, невидимые нити над нами протянув.
А впрочем, разница для нас какая?
Бомжу и так и так не будет жизни
и зеркала не будет, кроме лужи,
и мне - мне кроме мертвого тебя  никто не нужен.
Что нам с бомжом тот слон, левиафан?
Гранитный Вождь – вот все для нас и счастье,
а лужа – зеркало, вода, кусочек неба
на вытертом подошвами асфальте
на Площади Гранитного Вождя.