Существа

В тёмных глотках подворотен,
по сырым провалам гулким,
по местам глухим, сокрытым,
обитают Существа.
Выйдя, скажем, на Арбатской
вглубь иди за снегопадом,
вглубь, меж небом бессердечным
и остывшею землёю,
и в пути, в каком-то месте,
будешь пойман, околдован,
и поселятся степенно
в этой плоти Существа.
И не будет остановки,
двери сделаются ртами,
и деревья чёрной тучей
выше рук на жгучем небе,
окна, окна с катарактой
за тобой не уследят.
Ты найдёшь себя на Курском,
может, Киевском, а то
Павелецком. Выпьешь кофе,
ощущаемый как щётка
воспаленным языком,
покалякаешь там с вором,
что из зоны под Тобольском,
и худой, и злой, как чёрт.
Он тебя поучит жизни,
вместе тяпнете вы водки,
но всё это будет скверно,
словно пылью, серой пылью,
от тебя заслонено.
Вновь ты выйдешь в молчаливый
мир толпливых чёрных зданий,
и всё ближе, краше, звонче,
неожиданней  - Луна.
Дальше Тварь тебя оставит,
а не ты освободишься,
дальше Тварь тебя оставит,
ибо ты не нужен ей.
Вероятно, встанет утро,
может, ты его заметишь,
и в метро тебя пропустят,
как кота, без пятака.
Ты забудешь, есть ли тело,
и толкать тебя не будут,
ты забудешь, есть ли слово,
и с тобой не говорят.
И доехав до Планёрной,
до Речного ли Вокзала,
выйдешь там, и там не вспомнишь,
где твой дом и что есть дом.
Ты забудешь, что есть слово,
ты забудешь, что есть имя,
ты, живущий в подворотнях,
в тёмных  глотках тупиков.
Так проходит время: сутки
/ты не знаешь, что есть сутки/,
сутки, месяцы, года.
И однажды, ночью зыбкой,
где плутаешь  в рвах кирпичных,
от Тургеневской к вокзалам,
там, однажды, лунной ночью,
видишь церковь, слышишь звуки,
видишь тени, блеск свечей.
Ты, себя не сознавая,
входишь внутрь, и люди мельком
видят тёмную фигуру,
без лица и всю в лохмотьях.
И звучащий странный голос,
и движенье позолоты
как-то память открывают,
и тогда приходит боль.
Ты бежишь в снегу тяжёлом,
вспоминаешь чьи-то лица,
чьё-то сказанное слово,
забиваешься в отчайнье
в подворотни и подъезды,
что без кодовых замков,
и плывет Луна над миром,
над тобой, домами, миром -
и плывет Луна над миром,
точно речь колоколов.
Так живёшь и караулишь:
может, кто-то станет рядом,
ночью, слаб и одинок.
Ты закружишь его душу
по аллеям, по проулкам,
он найдет себя на Курском,
может Киевском, а то
Павелецком. Выпьет кофе,
но всё будет словно пылью
серой, плотной, ватной пылью
от него заслонено.
Поведёшь потом на место,
где скопилась злая сила,
выпьешь до дна его тело,
память, жизнь и суету.

/ 1992 год - обычно не указываю даты написания - но здесь это существенно для объснения некоторых реалий /