Жители Жемчужного полуострова

В нашу последнюю встречу с Мартином Кранклом, этот знаменитый чешский естествоиспытатель подарил мне свою замечательную книгу «Примитивные человеческие сообщества современности», где обобщил и систематизировал богатейший материал, накопленный за годы его путешествий по всем континентам земного шара. Приехав домой, я немедленно  начал читать эту фундаментальную работу, и столкнулся с описанием совершенно неожиданной географической картины мира, которое слегка ошеломило даже такого изощрённого и эрудированного читателя, к коим я себя довольно безосновательно долгое время причислял.
Уже после заключительного раздела, посвящённого странам Европы и Северной Америки, я обнаружил любопытнейшее приложение «Исчезающие этнические группы», где были даны уникальные сведения, собранные лично М. Кранклом в самых отдалённых уголках планеты. Например, нижеследующая история о несуществующей ныне этнокультурной общности, ставшей известной под самоназванием «жители Жемчужного полуострова», была записана со слов одного из последних её представителей в баре на пристани Аваруа, что на острове Раротонга.

“«Сколько себя помню, наши отцы и деды рассказывали, что испокон веков на нашем полуострове ничего не было, кроме голых скал и огромных залежей птичьего помёта. А на другом полуострове жило племя человеколюдей, и у них всего было вдоволь. Даже птичьего помёта и булыжников у них было больше. Мы ненавидели человеколюдей, но, так как убивать их из-за некоторого отставания в технологическом плане – теперь-то я это хорошо сознаю – у нас не получалось, то нам ничего не оставалось, как вымазываться птичьим дерьмом и пугать случайно забредших на нашу половину острова человеколюдей, выкрикивая в их адрес грязные ругательства, которые они по своей глупости не понимали.
Человеколюди очень любили нас и говорили, что мы гордый и независимый народ, и уважали нас за сильный, несгибаемый характер. За это мы ещё больше ненавидели их.
Однажды откуда-то приплыла большая пирога, и из неё вышли очень бледные люди с волосами на всём теле. Очевидно, приняв человеколюдей за диких животных, они сожгли их жилища, и почти истребили, побрезговав даже употреблять в пищу. Мы очень обрадовались этому и, как можно привлекательней вымазав помётом самых красивых юношей и девушек, отправили их к бледным волосатым людям. Когда те увидели раскрашенное шествие, которое радостно приветствовало гостей с большой пироги, избавивших жителей Жемчужного полуострова от соседства человеколюдей, то по недоразумению испепелили его молниями. Затем они сели в свою пирогу и уплыли, ничего с собой не взяв.

В следующий раз пришельцы из-за моря приплыли через два поколения после первого прибытия. За это время у нас много чего произошло. Преодолев отвращение, мы пошли на полуостров человеколюдей. На их земле мы обнаружили только камни и дерьмо птиц. Наверняка, в последний момент человеколюди всё спрятали и съели, чтобы досадить нам. Наша ненависть усилилась многократно. Мы изловили оставшихся в живых человеколюдей, посадили в яму и заставили ничего не делать. Они ещё больше стали почитать нас. Мы хотели убить их всех, но нам очень нравилось, когда нас так почитали. Надо ли говорить, что мы стали испытывать к ним полную неприязнь.
Так вот, на этот раз бледных людей было меньше, но, боясь, как бы их молнии опять случайно нас не поразили, мы следили за ними из укрытий. Эти люди ничего не разрушали, они только ходили и смотрели, и взяли с собой несколько камней и кусок птичьего помёта.

А потом приплыла другая пирога, не такая как раньше. Из неё валил чёрный дым, и мы подумали, что она скоро сгорит и утонет. Это случилось уже на моём веку. Помню, вместе с другими мальчишками мы высыпали на берег, с нетерпением предвкушая, как одних пришельцев будут поедать акулы, а других выбросит на скалы. Однако пирога, как ни в чём ни бывало, причалила в единственно возможном месте, оттуда вышел большой белый человек, который командовал странными чернокожими, а они его боялись и слушались. Белый человек велел им собрать птичий помёт и погрузить в пирогу, после чего они уплыли.
На берегу мы обнаружили несколько прочных и острых топоров из непонятного материала, а также ещё несколько предметов, назначения которых разгадать не сумели. Скорее всего, эти вещи оставили люди с большой пироги в благодарность за птичий помёт.
Эти топоры оказались гораздо эффективнее старых каменных. Мы немедленно испробовали новые орудия на человеколюдях.
В конце концов, вождь забрал топоры себе, и всё было бы ничего, если бы один из наших людей не нашёл на берегу ещё два топора. Так вышло, что жители Жемчужного полуострова попросили вождя поделиться с ними топорами, а тот возьми да откажись. И, хотя топоров у него одного было целых шесть, а у всей остальной общины – только два, вождь потерпел досадное и болезненное поражение, и был брошен в яму к чудом уцелевшим после бойни человеколюдям. Не стерпев такого оскорбления, он воззвал к их человечности, и попросил умертвить его, как можно скорее. Но те отказались, и стали восхищаться его мужеством и храбростью.

Тем временем, за обладание прочными и острыми орудиями разгорелась настоящая война. Этими самыми восемью топорами жители Жемчужного полуострова и перерезали друг друга в ближайшие дни. Когда вождь, обеспокоившись тем, что по утрам их перестали обливать горячими фекалиями, с помощью человеколюдей вылез из ямы, то обнаружил в живых лишь несколько женщин и детей, которые пытались уничтожить топоры с помощью заклинаний.
Вождь закопал эти проклятые предметы в укромном месте, а затем простил всех человеколюдей и даровал им свободу. А они заявили в ответ, что очень благодарны правителю Жемчужного полуострова за предоставленный шанс, но уже давно могли бы и сами выбраться из ямы, однако объективно оценивали свою тогдашнюю роль в истории острова, и остались сидеть в яме, туманно намекнув, будто их час скоро пробьёт.
И их час действительно вскоре пробил. Вождь, уже и ранее проявляя признаки безумия, однажды откопал топоры и перебил всех человеколюдей, а затем и сам сбросился со скалы. Жизнь на полуострове не ладилась. Повидав удивительные пироги белых людей, мы хотели построить такие же, но все деревья были вырублены ещё предками человеколюдей, когда те только приплыли на наш полуостров раньше нас. Уверен, до этого здесь всего было в избытке. Так вот, значит, деревьев у нас не было, только скалы, а ведь, как известно – камни тяжелые, и тонут в воде, поэтому пирогу из них не построишь.
На наше счастье корабль, который снова пришёл за птичьим дерьмом забрал и нас на землю белых людей. Они научили меня верить в правильного бога, и я узнал много новых слов. Позже белые люди объяснили мне, что птичье дерьмо им было нужно для того, чтобы в итоге получалось больше еды, не спрашивай каким образом – они великие ловкачи. Оказывается, мы обладали большим богатством! Да, так всё и было».
Старик улыбнулся и уставился куда-то вдаль, возможно, переносясь в мыслях на родной остров. Через минуту он неожиданно продолжил: «Не знаю, что случилось с остальными детьми. Кажется, лет двадцать назад я видел двух женщин из нашего племени в одном притоне на Вануа-Леву, когда грузил там копру, не могу точно сказать». Он опять надолго замолчал, а потом вдруг спросил: «Ты всё правильно записал, ничего не напутал?», и, взяв мой блокнот вверх ногами, принялся изучать его с серьёзным видом”.


Закончив читать последний абзац книги «Примитивные человеческие сообщества современности», я ещё долго сидел у себя в кабинете и размышлял. Удивительно, но судьба целого народа могла остаться лишь в памяти этого старика, провожающего свои последние дни в баре на пристани Аваруа. А сколько ещё подобных трагедий, возникавших из-за столкновения цивилизаций, разыгрывалось на протяжении всей мировой истории. Тем ценнее выглядят для меня результаты научно-исследовательских экспедиций М. Кранкла, и его вклад в копилку знаний о человеке и человечестве в целом.