На смерть стихиры

Кто сказал «переезд двум пожарам
равен»? Враки! Как минимум – трём!
Старый дом устрашающе жалок,
обнажив нежилое нутро.
Словно рваные перья волана
в восходящем потоке тепла,
с первобытным упорством шамана
бьются в окнах ошмётки стекла.
Как поэт, «повернувшись» на строчке,
дверь парадного в раже висит.
Целый мир продаётся в рассрочку
по цене полуржавой оси.

Экскаватору дом сей – дробина,
Враз поглотит распахом зевка…
Но воинственный клич бедуина
раздаётся из грузовика –
молодая роскошная баба
с перекошенным на хрен лицом,
не стесняясь мальчишки-прораба,
окроплявшего чем-то крыльцо,
голосит априори сопрано,
как, поди, не «смогёт» Монсеррат
(обнаружив могучую прану,
позабыли про мат мастера:
экскаваторщик мятый огурчик
надкусил, поперхнулся и сник,
Юра, интеллигентнейший грузчик,
в мутной водке заметил огни…)
Рвётся баба в мир потусторонний
в виде мирно горящей избы
(рукоплещут ей в первопрестольной,
за бугром не смолкают ж…лобы).
Что-то спрятано под половицей,
затерялось в укромной щели?
(С неба льётся дождём черепица,
обрывая полы плащаниц.)
Фотография милого денди?
Лепестки перламутровых роз?
Как всегда, прозаичные деньги?
Павла Глобы глобальный прогноз?
Прогибаются нервно ступеньки,
сквозняки по обоям шуршат
(по сценарию рушатся стенки
за спиной героини стиша).
Всё! У цели! Коммуны ли запах,
мертвечины комодов-гардин?
Абажурные монстры на лампах,
от которых сбежал Алладин.
На простой этажерке, в столовой
(дом при Сталине строил Жилтрест),
под кокетливым пуком соломы,
не взирая на воздух окрест,
несогласная с гласными Рифма
в коробчонке заветной лежит,
клея след от секретного грифа
протянулся, как тень от вожжи.
В небе ярком – звезда Вифлеема,
Апокалипсис как-то притих,
а под Рифмой чужая Фонема
завершает причудливый стих…