Изветшавшая шинелка

Изветшавшая шинелка — этот август обмелевший — мне уже не по плечу,   
бесконечно надоевший, словно сбившаяся стелька, стелет жёсткую парчу.
Оскудел, поблёк, продрался до локтей — куда беднее! — впору плакать
                и латать,
стынут стёкла в галерее, лист смородины сорвался, исподволь мутнеет гладь.
Вывернешь карманы — пусто. Бредили, брели по кругу с вымыслами и тщетой.
Многое простить друг другу легче стало, как ни грустно, — возраст, видимо,
                такой.
Всё уже досадно близко: дым ботвы на впалых грядках, тонкий волос холодов,
расторопность беспорядка, склянки тонущая риска, полотняный лёд обнов...
Утром стронешь георгины — обожжёшь спросонья кожу, по запястьям птичья
                дрожь,
сад ещё не влез в рогожу, лепят мокрые холстины, дробью высыплется дождь.
То и непереносимо, что до одури знакомо, повторяясь искони:
непросохшая солома, горстка ягод, склянка дыма, пепел... — Господи, храни!..