В хорошей компании - 27. А можно пересказать и так 5

Стол, задающий вопросы

Cтол. Он был обыкновенным.
Как и все на свете – бренным.
Он от старости рассохся,
Покоробился, потерся,

Захромал и зашатался –
И в философы подался.
От шатаний, перекосов –
Груз болезненных вопросов

Одолел надсадным скрипом…
А о чем вопросы? Типа :
-- Вот стоит на мне будильник --
Крепенький, не из субтильных.

Он казался главным в доме:
Прозвенит – и каждый, кроме

Только малых да и старых,
Вскакивал, как от пожара
И спешил -- на службу, в классы,
В лавку, на вокзал, в сберкассу…

А подумать – он зависим
От чужих приказов, писем,
Телеграмм с дурною вестью,
От гостей, манящих лестью.

Ну, а кто же самоценен?
Книжный шкаф? Несовременен,
Пыльный тараканий ящик,
Кладезь глупостей вчерашних.

Вот гордец в цилиндре белом –
Прям, высок, дороден телом.
С виду – из достойных, сильных…
А всего – ночной светильник,

Керосиновая лампа…
Самомненья – как у Трампа.
Вечерок посветит пылко,
А потом – давай бутыылку,

А не то – коптит и гаснет…
Кстати – любит слушать басни.
Отнесем к числу достоинств…
Так вот рассуждает столик,

Досаждая всем шатаньем,
Скрипом и пустым болтаньем…
Тут хозяин наклонился,
Природнял – не поленился

Стол за край – и под хромую
Ногу сунул небольшую
Плашку – тоненький квадратик…
-- Ну, навыступался, хватит!

Стол замолк на полуслове.
Стал недвижим – нет условий
Для шатаний, перекосов…
Заскучал хромой философ…

Но зато, заохав тяжко,
Заскрипела что-то плашка.
Что-то вякает надсадно…
Пусть… Негромко – ну и ладно…

Суд присяжных

На высокий бережок
Вышел юный растушок.
Он подул в свою свирель –
И поплыл, как легкий хмель

По-над лугом – звук весны…
Этой песне нет цены.
В этой песне – благодать –
Только б жить да поживать…

… Безутешная овца
Плачет и корит Творца:
-- У меня ягненок был,
Ласков, ненагляден, мил.

А когда из речки пил, -
Волку в зубы угодил.
Был сынок – и нет сынка,
В хищных корчился клыках.

Как мне век мой вековать –
Лишь страдать да горевать?
Иль подарит мне Творец
Утешенье: мой малец, --

Говорят – по Вышней воле
Волку предназначен был…
Сердце сжато адской болью,
Пережить не хватит сил.

Кто, как я, судьбою ранен?
Кто уймет мою печаль?
Может быть, мудрейший раввин
Даст мне наставленье?
-- Жаль

Несмышленыша-ягненка,
Но не мне судить Творца.
Ведь ему – на плане тонком
Присягал, что до конца

Я его слуга по вере.
Так что в трибунал лесной
Обратись. Возможно, звери
Иск твой примут…
Под сосной

На полянке среди бора
Все утихло. Вышел суд.
Он собрался для разбора
Жалобы овечьей. Тут –

Кто в бору – в авторитете:
Лисы, змеи, кабаны…
Кто истец?… А кто в ответе?…
Сам Господь? И тишины

В тот же миг – как не бывало:
Все орут, вопят, ревут
-- Кто посмел? – лиса визжала, --
Божьим начертаньям -- суд

Местный – противопоставить?
Дайте грешницу сюда!…
Суд готов клыки оскалить,
Но вскочил Медведь-судья:

-- Я , хранитель правосудья,
Не позволю нарушать
Процедуру… Мы – орудье
Справедливости. Решать

Должно не по зову страсти,
Кто б ни выступал истцом
И ответчиком. И пасти –
На замок – перед Творцом!

Но бурлит присяжных стая.
Каждый – праведней Творца.
Знать, Фемида здесь простая,
Так что – берегись, овца!…

Крючки от вешалки

Зима. Луна. Мороз. Снежок – хрустяще…
Сугробы. Елки. Поздний экипаж.
Буланых храп. Изгиб дороги. Счастье –
В твоих двулунных колдовских глазах.

И в гости нам спешить – не то чтоб очень…
Наедине друг с другом – лучше нет!
Да ладно, едем… Едем, между прочим,
К друзьям на щедрый праздничный банкет.

Ну, вот их дом. Встречают, точно принцев.
Навощен пол для танцев.. Стол – восторг!
Вино – свое (тут как бы не упиться),
Закуски, фрукты… Запад и Восток –

В ассортименте яств, деликатессов…
В особой комнате – ломберный стол…
-- Ну, раздевайтесь! –
Приобняв принцессу,
Снимаю шубку – и на крюк… Вошел…

Гостей, заметил, чуть не три десятка:
Крючки в прихожей гнутся – ведь зима.
Пальто и шубы – знаменем достатка,
Кашнэ и шапки… В доме – кутерьма…

Оркестрик – зажигательно – «Семь сорок»
Наяривает, двигая в кураж.
Ну, словом, праздник. В шумных разговорах,
В веселье, песнях, шутках… Репортаж

О вечеринке этой безмятежным
Едва ли здесь получится. Афронт
В прихожей вышел, вызванный мятежным
Крючком на вешалке. Причина: только зонт

Был прежде на крючке том благородном,.
А нынче нахлобучили пальто.
Добро б еще изящным было, модным –
Простецкое, на вате… Тут хоть кто

Взбунтуется – так оскорбить прилюдно.
Крюк забуянил – и пошел вразнос.
Давно, должно быть, зрело в нем подспудно
То озлобленье. Заскрипел, понес:

-- Эй, вы, крючки, прикованные к стенке!
Довольно нам терпеть проклятый гнет,
Приходит час большой переоценки:
Все – на пол, пусть, кто хочет, подберет.

Никто, никто не даст нам избавленья.
Мы выкрутимся сами из стены.
Вперед, вперед – и побоку сомненья –
Смелей к свободе, к свету , пацаны!

За мной, крючки, нам гнет терпеть негоже…
А рядом был один противный крюк –
Хихикал издевательски:
-- Ну, что же
– Спешит ли кто вслед за тобою, друг?

Никто тебя и слушать не желает.
Скрипи, скрипи – крючкам не до тебя.
Своя печаль любого прижимает
И дела нет крючкам, что ты, скрипя,

Желал бы все свои проблемы скопом
Переложить на прочие крючки.
Яви пример смиренным остолопам…
Ну? То-то! Просто набирать очки,

Других на заварушку подбивая,
А самому остаться в стороне…
Чего ж замолк? Вперед, с судьбой играя!
А мы пока останемся в стене…

Лошадь и собака

Устала старая лошадка,
Стоит уныло средь двора.
Ее барбосу стало жалко
– Гляди, работа довела….

Расстроганная состраданьем,
От дум безрадостных уйдя,
Лошадка отвечает ржаньем:
-- Эх, пожалел, разбередя

Мои привычные печали:
Был непосильным день вчера,
До пота нынче умотали…
Кнут вечно жалит, как пчела…

Спасибо, пес за состраданье…
-- Что состраданье – ерунда!
Чужое горе и стенанье --
Как с гуся, говорят, вода…

-- Уж это верно… Я недавно
Ягнят на бойню отвезла…
Жалея, воз тащила плавно,
А их-то, ясно, смерть ждала…

И блеяньем их безнадежным
Расстрогалась, а вот – везла…
И знала, что везу под нож, но
Везла – такие вот дела…

-- А где ж то место, -- встрепенулся
Барбос и на ноги вскочил, --
Куда бежать-то? – Облизнулся, --
Я б там чего-нибудь схватил!

-- Ты б не спешил, куда не звали, --
Лошадка поясняет псу:
-- Собак там палкой угощали…
-- Нет, праведна ли жизни суть?

Нет, плохо все же мир ведется,
Несправедлив порядок сей:
Где вход к вкуснятинке найдется,
То он всегда – для лошадей…

Рубахи

Рубахи на веревочке висят
И медленно качаются, качаются,
Чуть ветер посильнее – надуваются…
На все у них, рубах, особый взгляд.


-- Напоминает жизнь сплошное месиво,
Шум, свистопляска, больше ничего.
Хорошего нам ждать от жизни нечего,
Лишь светопреставленья одного. –

То был зачин одной рубахи шелковой.
Без обсужденья не остался он.
-- Конечно! – Медной молниею щелкая,
«Варенка» огласила свой резон. –

-- Мироустройство так несовершенно ведь.
Примеры в нашей сыщутся судьбе.
То в кипяток нас кинут, то спешат травить
Карболкой – представляете себе?

То мы в грязи от подола до ворота,
То бьют вальком, то топят нас в пруду.
А сколько раз нас с вами шито-порото?
Иглою колят, режут – как в аду.

Во весь наш век – страданье за страданием…
-- Потише, вдруг услышит человек…
-- И пусть. Неправда что ли? С мирозданием
Неладно что-то – короток наш век…

Вот так судачат вслух, жестикулируя,
Рубахи, на веревочке вися,
Обыденность свою экстраполируя
На мироздание, на все и вся…

Игла

Герои дня, о вас лишь завтра
Сказители и песнопевцы
Поведают… Вуалью забран
Ваш подвиг нынче. Только в сердце

Поэта вызревает сага…
Закат… Несмелою звездою
Он вдохновляется… Досада
Ушла. Желанною строкою,

Что очень долго не давалась,
Завершена поэма… Ладно,
Еще ее почистим малость –
И звонких струн коснемся плавно.

Мы о швее начнем сказанье
И приукрашивать не будем –
Жила в трудах и упованье
На Божье чудо. Бедным людям

Одно лишь это дарит силы
В глухой борьбе за выживанье,
В борьбе, что длится до могилы…
Итак, мы начали сказанье…

Вот с воспаленными глазами
Сидит швея пред тусклой лампой,
Пытаясь – даже со слезами
В иголку нитку вдеть… Ах, нам бы

Помочь ей, как нибудь, бедняжке.
Она в отчаянье. Устала.
Глаза не смотрят. Горько, тяжко
Дается хлеб насущный…Стало

Невмоготу – и зарыдала.
Нет сил и кончилось терпенье.
-- Проклятая работа! Мало
Приносит денег… В исступленье

Вскричала:
-- Жизнь прошла впустую.
И я б чего-нибудь смогла,
Когда б не приковала к стулу
Меня проклятая игла.

Пила б винишко под икорку,
В Париже, может быть, жила…
Эх, если б кто-нибудь иголку
Тогда сломал – и все дела…

Она мне молодость сгубила,
И зубы искрошила все,
Всю голову посеребрила…
Кто помнит черный шелк в косе?

В цене, как прежде, серебришко,
Да лишь не то, что у меня,
Мое подешевело слишком. –
Вот так кричала, обвиня

Во всей своей беде иголку.
Гордилась та:
-- Ну, блин, пропасть!
И не догадывалась толком,
Какая мне досталась власть!