В хорошей компании-21

Раздел 5.Ночь. Бессонница

Ночь. Бессонница. Простуда.
Чем занять себя, Творец?
Может, басенку простую
Мне подскажешь, мой Отец,

Мой заоблачный Хранитель,
Вдохновитель быстрых строк,
Мой наставник и Учитель,
И Читатель первый -- Бог!

Цветик

Когда сгустилась темень в доме
И все усеули в доме, кроме
Меня, печального поэта...
Уплыл последний лучик света.

Вдруг -- слышу: шепот на комоде:
Одеты по старинной моде,
Там дымковские королевны
И гренадеры из-под Плевны.

Здесь мишки, зайки из фаянса...
И вот они -- о чем -- неясно --
С голубками, что из фарфора,
Заговорили чуть не хором.

А в вазе, что водой залита,
Тоскует цветик -- маргаритка,
С печалью изливая душу,
Любому, кто готов послушать...

-- Я мотыльком летал над полем,
Не знал ни горести ни боли,
Но солнце опалило крыльца --
И я в цветочек превратился.

Я цвел в салу и был лелеем,
Но чествовали с юбилеем
Вчера какого-то поэта --
И мною жертвуют на это.

Теперь я угасаю, вяну,
Грущу по росам и туману...
Прибудет радости ль поэту
С цветком, что пропадет к рассвету?

Грустит цветочек в мокрой вазе...
Поэт, как будто кто-то сглазил,
Уснуть не может... Мысли, мысли
Оборванной строкой повисли...

Страшнее страха

Полонина. Горная кошара.
Ночь без звезд. Уснула вся отара.
Что-то снится овцам и баранам?
Поздно. Темень. Так что, не пора нам

И самим уже на боковую?
Это кто ж, однако, так тоскует?
Блеет, сна и чабанов лишая...
-- Ну, чего ты плачешь, ты ж большая?

Ты ж у нас овца, а не ягненок...
-- Страшно! Волки смотрят из-под елок!
-- А на что ж с отарой волкодавы?
Для короткой с серыми расправы.

Вишь, они не кажут беспокойства.
Не от показного ли геройства?
Нет, им вправду волки не опасны.
Ну и нам, само собою... Ясно?

-- Все равно боюсь волков... А паче
Не желаю в должниках собачьих
Числиться хотя бы и недолго:
Кредитор ничем не лучше волка...

Два цветка

На комоде у поэта --
Два уветка, два нежных цвета.
Появились в день рожденья,
Разного происхожденья.

Этих лепестков изящных
Облик -- лучше настоящих.
Ишь -- на шелковой подложке
И на проволочной ножке

С лепестками из бумаги,
А по жизненной отваге,
Ясно, дасто второму фору,
Что живому хлороформу

Был обязаг воспитаньем,
Но жестоким испытаньям
Был подвергнут. И бумажный
Издевается куражно:

-- Ну-ты, футы, ручки гнуты!
А чегой-то мы взгрустнуты?
Отчегой-то мы подвяты?
Часик -- и глядишь, -- хана-то!

Отчего ж мы твк гордились,
Когда в доме появились?
Чуть не лезли в нос поэта!
А итог? Почти и нету

В нас ни запаха ни цвету.
Больше не нужны поэту.
Завтра память канет в Лету...
Если жив еще -- к ответу!

-- Прав ты, брат, цветок бумажный!
Не избыть мне смертной жажды.
Завершаю жизнь земную,
Но, заметь, я не ревную

К красоте твоей фальшивой.
Мы, цветы, недолго живы,
Но живем мы жизнью звездной...
Вроде и гордиться поздно --

Жизни остается мало --
Все ж поэта вдохновляла
Красота и запах лета...
Потому в душе поэта,

В строчках, что не знают тленья,
Лучшего стихотворенья --
Пребываю я в бессмертье...
-- Это ж я в бессмертье... Верьте!

Я придал поэту шика!...
-- Да ведь ты -- ничто, фальшивка,
И, увы! -- как ни печально,
Ты безжизнен изначально.

Так что... попылись покуда,
Проволочная причуда!

Спичка

Новый коробок
И шершавый бок...
А внутри -- все в ряд --
Сто лихих ребят.

Каждый -- боевой,
С черной головой.
Дан приказ -- один
Вылез из глубин

И с разбега -- шорк,
Шорк -- о коробок...
Сделал все, что мог --
Слабый огонек...

Чтобы не погас,
Я беру -- и раз! --
Подношу к свече...
На ее плече --

Беленький шнурок
Лижет огонек --
И взожглась свеча...
Горько жизнь кончать

Черным угольком.
Мусорным совком
С пола подгребли...
-- Вот и не пыли!

Отыграл свой тайм,
Не осталось тайн...
И сквозь сон и бред
В мусорном ведре

Слышит едкий смех:
Кто-то стал при всех
Спичку поддевать:
-- Больше не сиять,

Больше не светить...
И зачем так жить?
... Бывший огонек,
Нынче -- уголек,

Мог бы и смолчать --
Что теперь вещать?
Но ответил все ж...
-- Верно, не похож

Я на всех на вас:
Вспыхнув, я погас...
Но ведь, как ни мал,
Все же я сиял!

Пусть немного сил, -
Все же я светил!
Светом одарял,
С ночью примирял,

Святость воцарял,
Смертью -- озарял!
Но и ярко жил...
Значит -- счастлив был

Исповедь

Час исповедальный.
На поляне дальней
Волк решил Медведю
О ггрехах поведать.

-- Грешен я, владыко,
Душегуб великий.
Не видать спасенья
Мне и вознесенья.

Скольких я зарезал,
Скольких перерезал?
Скольких обескровил
И обезголовил?

Вспомню -- сразу вздрогну.
Вижу все подробно:
Словно это было
Лишь вчера. Забила

Ножками овечка,
Потекла, как речка
Кровушка из шеи --
Это я умею.

Словно накатило --
Прямо Чикатило:
Я овечек нежу,
Тем, что я их режу.
,
А надысь в кошаре
Здоровенный парень
Выхватил из пасти
От овечки части.

Как ему не стыдно?
Разве не обидно7
Коль моя добыча,
То велит обычай

Мне ее оставить,
Раз уж не поправить,
Не вернуть овечку...
Я, конечно, свечку

За нее поставлю
И, я не лукавлю,
Я о ней поплачу,
Некролог смастрячу,

В неглубокой лунке
Прикопаю кости...
У Медведя слюнки:
-- Вы -- того!... Вы бросьте!

Кости мне несите
Да и мясо тоже:
Ведь и мне в несыте
Пребывать негоже!

Лев и мышка

То ли хатка,
То ль избушка --
Хитроумеая ловушка.
Царь зверей поудивлялся,
Морду сунул -- и попался.

Вмиг сработали затворы
И защелкнулись запоры.
Западнею стала хатка...
И, понятно, льву не сладко.

Вмиг по лесу -- весть о чуде...
-- Да, мудры, коварны люди.
И на льва нашли управу --
Вот уж отомстят на славу!

Подошла к ловущке мышка.
В маленьком мозгу -- мыслишка:
Просит зайца:
-- Слышишь, друже,
Приведи кота. Ему же

Тоже будет знать полезно,
Как беда на льва налезла.
Может, этим усмирится,
Может, дальше убоится

Нас, мышей, ловить и кушать...
Ведь отмстятся наши души,
Как и жертвы льва отмстятся...
Лев и кот да убоятся

Стращной кары за свирепость.
Божья кара - слабых крепость!
Царь зверей взревел в ловушке...
Люд лесной -- стремглав -- к опушке,

А и там дрожат, боятся,
Но решают:
-- Нет уж, баста!
Отбоялись. Он попался.
Пусть бы сам теперь боялся!