Двадцатка вечности моей

                "Жить для него --
                как отдаться теченью,
                Умереть для него --
                как уйти отдыхать..."
                И Цзи

Д'а, да -- сто раз. Всё это верно.
В'еликий Путь -- один, но всё ж
А'рмада дней нас постепенно
Д'орежет, как мясницкий нож.
Ц'ель далека, хоть сами в ней
А'ктивно ползаем, не видя,
Т'ворим страдания из дней,
К'лянём, любя и ненавидя.
А' сами -- кто? Слепцы глухие!
В'сё смотрим рядом, дальше -- нет.
Е'два ли бросимся в стихии,
Ч'тобы найти на всё ответ.
Н'о разве мы имеем право
О'клеветать то, чем живём?
С'тареть -- стареем. Переправа
Т'оропит каждого: "Пойдём!"
И' мы трясёмся, -- как же: страшно --
М'ерцанье смерти на душе.
О'тбросьте глупость! Не однажды
Е'ё вы видели уже.
Й'од тоже страшен -- боль несёт.
У'снуть боитесь? Не уснёте!
Ж'изнь -- испытанье, мир забот.
Е'сть только Путь, -- и вы идёте:
У'сталость, отдых -- всё не в счёт,
Ш'атаясь, падая и плача.
Л'юбви и верности почёт
А'леет в небе. Но удача
Т'ут не нужна. Она -- внутри
А'ллюром бешенным несётся.
К'ружится Смерть у ног: смотри!
Б'ояться нечего, -- вернётся
О'на опять, и Жизнь за ней:
Г'уляют в Вечности на воле,
Ж'аль, не позволит Бог вольней, --
Е'му известны наши боли.
С'мерть не страшна. Но берегись!
Н'е подставляй покорно плечи.
Е'ё встречать не торопись:
Й'од -- это яд, хоть он и лечит.