Тридцать третий октябрь

Тридцать третий октябрь. Здравствуй, мой золотой – тридцать третий!
Словно поезд к Москве, ты на всех подлетаешь парах.
Не ждала, не гадала. И в зеркале как не заметить:
Меньше смеха в глазах и дождя в золотых волосах.

Ах, октябрь мой, октябрь! Колдовское моё зазеркалье!
Над тропинкой лесной, уводящей в веселые дни,
Пронесусь невидимкой. И, где бы меня ни искали,
Над моей головою кленовые листья сомкни.

Не болтлив, не беспечен (хвалить понапрасну не стану),
Но вокруг – приглядись! – сколько дивной отрады для глаз.
Говорю – и смеюсь: золотой, бирюзовый, багряный,
Желтый, бронзовый, алый – как будто Господь – в первый раз!

Я теперь научилась пульсировать каждою жилкой
На студеном, пронзительном, славном октябрьском ветру.
Может быть, и не стану на этой земле старожилом:
Всё дарю этой жизни - лишь солнце у жизни беру.

И тевтонским копьем луч безжалостно в грудь мою метит.
Я молчу и смиряюсь: немного нам надобно слов.
Может пять или семь: мать, отец, дом, бумага и дети.
И еще очень трудные: Вера, Надежда, Любовь.

Лишь перо и свеча. Мне иных не дано полномочий:
Над бумагой дрожать в ночь сорваться готовым листом.
И с иконы серебряной смотрят бездонные очи.
И детей перед сном осеняю широким крестом:

«Сохрани и спаси, огради их небесною силой».
Белый лист и перо. За окном – фонарей янтари.
Сын и дочь – всё богатство. А большего я не скопила.
Ты меня понимаешь: ты тоже прожил тридцать три.

                1 октября 2002

ФОТО: из Интернета