Смерть в октябре посвящается И. Бродскому

Октябрь сравним лишь только со смертью,
когда облака, проникая к тверди
земной, пропадают в лужах
и после них остается снаружи
легчайший пар, что по утру туманом
ложится за воротник и в карманы
и на газонах рисует проседь,
подписываясь просто: Октябрь. Осень.
И устилает дорожки падаль
листьев, которым едва бы
хотелось спастись, чтоб продолжить бытность
свою. Как следы парнокопытных,
лежат они, спрессовавшись в кучу
гнилья. Листопад- лишь случай
небытия согласно законам
природы. В кронах,
оставшись в живых, умолкают птицы,
и профили их, как единицы,
которыми меряют время или
тяжелую массу дорожной пыли
и скорость колес, подминающих ямы
асфальта. Прямо
стоят лишь дома. В их прогнивших блоках
ветер один размышляет о Боге
и, завывая в пролетах лестниц,
под крышами ищет нежных вестниц
тепла. Ласточьи гнезда
пусты. Ветер слишком поздно
вспомнил о них. Вместо них чуть слышно
холод ползет под дырявые крышы
и, по-паучьи раскинув сети,
в них засыпает. И эти
признаки осени тем знакомей,
чем состояние вязкой комы
ближе ко времени. Лишь со смертью
сравним октябрь или же с жердью
виселицы. Календарный
срок - это просто данность,
смета, сводка, тупая отчетность,
такая же, как влажность и плотность
воздуха, чье колебанье
бесцельно и слепо. Не расставанье
страшно, а его преддверье,
которое словно смола и перья,
лепится к коже необратимо,
и заставляет искать побратима
в этом недуге, чтоб порцию боли
всыпать в него против собственной воли
и, потеряв ощущение тверди,
видеть, как смерть переходит в бессмертье.