Исповедь ландскнехта

В таверне, где  творится пьянства грех
Лицом к огню спиной широкой к залу
Пил с менестрелем пожилой ландскнехт
И исповедь творил свою бокалу:

Друзья пекутся в пекле на угле,
Где и меня давно заждались в гости.
Хоть в самой ни на есть святой земле
Они сложили не святые кости.

Нет ни жены, ни своего угла,
В боях и пьянках утекло здоровье.
Горел когда-то, выгорел дотла.
За все сполна своей и вражьей кровью.

Мой замок в запустеньи, герб забыт,
И плащ не раз испятнан и залатан,
И золото в карманах не звенит.
Одна судьба наемным быть солдатом.

Пусть предки в склепах поднимают крик,
Пускай вода вино мне заменяет.
Я спать без крыши много лет привык,
И воровство с разбоем не пугает.

Я даже веры не сумел сберечь.
В резне нечистый, чем Мадонна ближе.
Имущество, один тяжелый меч,
Ну и девиз ещё: «Прав тот, кто выжил».

На исповедь попа не позову.
Безвестный холм моей могилой станет.
И отпрыски, рожденные в хлеву,
Едва ли добрым словом упомянут.

Одно согреет, как пробьет мой час,
В аду прохладней с этой мыслью будет.
Я ведьму от костра с ребенком спас,
Встав между ней и сворой черных судей.

Коль жизнь ценой не больше чем навоз,
Когда кругом вершится право стали,
Её глаза, блестящие от слез,
Мне оправданьем в этом мире стали.


Очаг не столь топился, сколь дымил.
Дым ел глаза и создавал завесу.
А менестрель вовсю уже творил,
Как некий принц спасал в лесу принцессу