Я и моя работа

Я устроилась на новую работу. Работа устроилась во мне. Сначала она устроилась прямо в обоих моих глазах и не так, чтобы не было видно ничего больше, но так расположилась моя работа, чтобы она могла чувствовать себя мелким бельмом и притом ещё сразу на обоих глазах! По ходу бельмом она была недели две – не больше, не хватило то ли её, то ли меня, но поскольку меня там (на работе) вообще бывает мало и редко, то можно сказать, что она избрала себе эту двухнедельную засаду сама! Конечно, быть бельмом, гораздо выгодней, чем быть холодной чертой восклицательного знака, которой она стала по прошествии двух недель прямо у левого уха, притом что, у правого уха засел знак вопроса. Бельмом работе было быть куда выгодней, чем какими-то знаками, ведь будучи бельмом, мешаешь конструктивно, разрушительно, заносчиво себя ведешь, особенно под конец дня,  с явным чувством превосходства, заставляешь чувствовать себя как назойливую болезненную утвержденность и ощущать её на себе как обреченность. Иногда работа, чтобы усесться во мне по удобнее, начинает меня толкать прямо в совесть, пытаясь её пробудить для  того, чтобы та воззвала в свою очередь к сочувствию во мне, чтобы удобнее было моей работе во мне. Совесть начинает мучаться, ведь всё-таки она за меня, а не за какую-то там работу, но отмазаться перед работой ей тоже всё-таки надо,  на то она и совесть, чтобы перед всеми отмазываться, она начинает сонно ворочаться, пугли-во оглядываясь по сторонам, ища-выглядывая, не стоит ли кто над ней, тот, кто был бы повыше и на кого можно было бы всё всегда перекладывать не в ущерб и для спокойствия. Но так как никто не стоит  она бродит, иногда колобродит, выбривает, подчищает свою норку, делает ревизию всех склянок-банок (некоторые настолько застарели, что просто тьфу, противно) и ложиться опять спать – работе назло. Сопротивляется и мстит работа сурово, бьет ниже пояса, читать и лазить в Интернете в своё время не велит и все время норовит исподтишка в самый интересный момент момента подослать своих сутенеров, которые имеют на меня определенные виды. Сутенеры маскируются под телефонные звонки, матричные голоса взывают не по теме прикидываясь благополучием и разрушают мою невинность, завлекая в свои сети.  Работа моя  спуталась с сетями и сама же в них и запуталась, меня она выставляет на показ в весьма удрученном виде, выглядит это так: Франция, плаха, я в белом с табличкой на шее – «Сетевой отдел», а рядом в кроваво-мясном капюшоне палач  со спокойствием на месте лица вместо таблички. По пятницам и понедельникам, моя работа особенная, она не так бдительна. В понедельник работа забита выходными и приходит в себя в понедельник примерно часов до двенадцати. Обожаю её забитость в понедельник до двенадцати – ничего не соображающая работа вытягивается на тоненькой шее, протирая свою беспомощность, пыль и запотевшие места отрыжкой прошедшей пятницы. Но, в пятницу она тоже не так уж и сильна: во-первых, в пятницу её протяженность сокращена  вполне официально и законно, тут она бессильна, а во-вторых, со мной в пятницу бороться просто гиблое дело, так как за меня теперь практически все «мы» кои, надышавшись всласть рабочими вторником, средой и четвергом, так же заби-вают на свою работу где-то там с той стороны монитора и развлекают уже строго исклю-чительно себя, а не  свои работы.
Работа умеет выжидать и ждать. Случись у меня желудочные колики, менструальные при-ступы, простуда, температура, синдром депрессии, экспрессии или психопатии, работа тут как тут и наносит своими железными булавами мощный удар по моему ослабленному ор-ганизму и самообладанию. Она кидает в меня все наточенные на меня заранее гарпуны и ядовитые стрелы, пускает в ход весь свой арсенал банальностей и необходимостей, неот-ложимостей, нетерпимостей и  важных обреченностей, которые почему-то в пик моего болезненного состояния ни от кого в этом мире более не зависят, кроме как от меня.  Бес-помощность моя проявляется ещё в момент строительства вавилонской башни, когда моя работа начинает вдруг вещать на  не существующих языках, причем на всех сразу, выда-вая сии звуки то ли как за сленг, то ли как за подбритый бред, то ли за подбитый глаз:
- Скажите, а у вас есть площадница…?
- Что?
Начинаем выкладывать палочки, строить пальцы, достигаем психоза, но всё же выясняем «очевидное», вытаскивая его откуда-то из Хармса… 
Работа! Нет, я не против, пока я в этом: бокс тем лучше, чем кровавей, но стороны все же разные: Я и моя работа! Всё же не может моя работа многого и не понимает главного, а стремится в липкое и вязкое, чтобы связывало и обязывало! Продолжаю…..