До весны уже не дотянуться поцелуем...

Жёлтые шары деревьев вдоль дороги. 
Это ли не верность моде –
собираться кучно в дроги
осени, 
кишащей осами
и чертополохом.
В паутинах между облаком и вздохом
мельтешенье стай перед отлётом
кованного циркульного клина.
Галочкой его осуществленье -
лета бабьего,
тягучее томление по движенью
к жарким странам вызывающе опасным,
по пустынной толчее, где нильский стражник
крокодильскую выплакивает жажду.
Пальмовыми ветками отмашка
старту лёта
до седьмого круга пашни
поля, неприступного, как башня
Вавилонская
и до неё продлится
указующая шея птицы.
Ей в полёте ничего не снится
мошкарой, то значит будет вёдро
в жизни,
следующей слишком бодро
до осеннего, нехоженого брода.
До весны уже не дотянуться поцелуем
в свадебном экстазе. Аллилуйя
льётся дождиком на камеру обскура,
где томятся все явления природы,
вроде несварения погоды.
Воды отошли к началу родов.
Кесарево жёлтое сеченье
леса,
при глубоком освещеньи
синей лампы поднебесного свеченья
явит миру плод осенней вязки.
Он, что появился без подсказки
начерно,
но ловок строить глазки
золотом,
ловя зрачка сечение.
Словно запоздалое влечение
Феникса  к гнезду самосожжения.
Возрождение придумали поэты,
нету
ни управы, ни расположенья
эту
обгорающую сказку
разметать теперь тоской по свету.
Нету.