Просто кленовый лист

               
       
                I
      Я брёл по парковой дорожке и шуршал листвой. Листья были разные: липовые, тополиные, но в основном – кленовые. Эти последние выглядели как-то странно… Вроде всё как прежде: и концов пять, и твёрдые, выпуклые на ощупь прожилки, и цвет – от бледно-жёлтого до багряного. Но буквально в каждом листе было что-то ещё… Искра света! Да, света, чистого и ясного, как в капле июльской утренней росы! Что это? Причуды природы? Или всё как прежде, просто я раньше не обращал на это внимания? А, может у меня что-то с глазами? Я взял один такой лист и положил его в тетрадь. Просто так.

      Наконец дорожка упёрлась в забор. Я перемахнул через него и неспеша пошёл по небольшой улочке выложенной щербатым от времени булыжником. Это одно из моих  любимых мест в этом городе: из-за особенностей дорожного покрытия практически полное отсутствие машин, обилие могучей и древней флоры – что ещё надо человеку, сочетающему в себе черты урбаниста-фанатика, приверженца тишины и меланхоличного романтика? Подобная обстановка особенно способствует эксплуатации и развитию созерцательных и аналитических навыков моей личности. Чем я безотлагательно и занялся. И, конечно же, начал с самого увлекательного – с прохожих. К примеру, вот идёт-торопится мужчина средних лет. Казалось бы – ничего особенного: сносный костюм, галстук бабочкой, в правой руке пакет, в левой – трость… Но приглядевшись, можно увидеть больше, так сказать, проникнуть, прикоснуться, пускай поверхностно, а может даже только иллюзорно, к некоторым деталям его жизни. Судите сами. Трость, хоть и с металлическим наконечником, изрядно стёрта, а набалдашник чёрного дерева отполирован так, что даже в пасмурный день посылает блики в лица любопытствующих прохожих. Сразу видно любителя пешей ходьбы. Кстати, об этом же свидетельствуют подмётки на его ещё новых туфлях, так что можно смело предположить, что у него нет машины, или рабочее место находится недалеко от дома, что даёт ему возможность обеспечить сердце предписанной врачами ежедневной нагрузкой… А вот – две девушки. К счастью, они из разряда тех, на кого действительно приятно посмотреть. Им лет по семнадцать, совсем молоденькие: с открытыми улыбками и широко распахнутыми глазами… Внешне они, конечно, разные, но внутренний мир… Хотя, нет. В уголках губ одной из них притаилась горечь печальной усмешки… Да-а, детство для неё, скорее всего, уже позади… Ну, вот! Досмотрелся! Этот лёгкий полуоборот головы и жгучая, равнодушно-дразнящая вспышка взгляда – как они мне знакомы! Словно нечёткие, дёрганые кадры немого кино, перед моим внутренним взором промелькнули все события того незабываемого, на редкость пыльного мая… И так мне захотелось увидеть её!
      Но как?
      Очень просто.
      Это после всего случившегося?!
       А почему бы и нет?

       Я купил в первом попавшемся киоске конверт, подписал его, обратным адресом указал своё нынешнее место обитания, положил в него предмет недавних исследований – кленовый лист, заклеил и бросил в почтовый ящик её дома.

       Погода начала разгуливаться. Облака, прежде лежавшие густой, непроглядной пеленой таяли просто на глазах, открывая взору бездонно-синее осеннее небо. На так и не просохшие от ночного дождя улицы высыпали стаи воробьёв, ловя последние тёплые лучи нежного сентябрьского солнца. Пожелтевшие листья тополей кидали на дома блёклые тени, и они прощально ласкали линялые, шершавые стены. Тротуар мерно плыл под ногами, обнаруживая то тут, то там неприглядные выбоины. Когда я подходил к дому, лучи солнца уже цеплялись за края крыш, и окна последних этажей кидали в лица прохожих медные блики угасающего дня.

       Сумрак прохладного подъезда, как истосковавшийся любимый пёс, накинулся на меня сразу со всех сторон. Гладкие, с округлыми углами, отполированные временем и тысячами ног, бетонные ступени во мне с детства будили желание пройтись по ним босиком… Что ж, всё равно придётся разуваться, так почему бы ни сделать этого чуть раньше?
 
       Как приятно развалиться в мягком кресле после долгой тряски в поезде и, не думая о времени, пускать в потолок дым любимого табака после нескончаемых месяцев ломовых будней. Иногда мне кажется, что я могу провести так целую вечность, просто до сих пор не удавалось этого проверить – всё время что-нибудь случается и увлекает меня в новый поток событий раньше, чем мне успеет наскучить подобное состояние. На сей раз это был телефонный звонок. Сняв трубку, я с нарастающим волнением вслушивался в наполненную загадочными шорохами тишину, пытаясь уловить звук знакомого дыхания на другом конце провода. Наконец, бесконечность нескольких мгновений была безжалостно прервана короткими гудками. Не проронив ни единого слова она положила трубку. Так было и прежде, перед каждой нашей встречей. Своеобразный условный сигнал.
      
        Странное состояние посетило меня в эти, казалось бы, краткие мгновения пустоты и безлюдья. Я словно бы стал частью интерьера, частью чего-то большого, незыблемо целого. Непередаваемое блаженство, без диких и непостоянных всплесков эйфории, ровное и глубокое… Но, как мне показалось, произошло это несколько некстати. Я знал, что она вот-вот должна подойти к дому, хлопнуть подъездной дверью, миновать пару лестничных пролётов и дробный стук её каблуков по отполированному бетону без каких-либо предупреждений перейдёт в сухой звук ударов костяшек тонких, длинных пальцев о старое, в потрескавшейся краске, дерево дверного перекрестья… Быть может, это уже происходит… А постучись она сейчас, я останусь таким же недвижным и спокойным. Но банальная реальность снова безаппеляционно заявила мне о своей правоте: всё не вечно в этом мире. Как же я порой благодарен житейской мудрости за её математическую точность, с которой она столь любезно подчеркнула конкретную область действия данного закона. Именно в этом мире! Что ж, в нашем распоряжении остаются бесчисленные вселенные, где нет места подобным нелепостям. Но всё это несколько позже. А пока я решил испытать по полной все прелести этого бытия!

               

                II

      С силой хлопнула подъездная дверь. Серые низкие облака непрерывным слоем неслись над самыми крышами. По-осеннему нудно моросил дождь. В надежде развеяться, я решил пройтись. Монотонно переставляя ноги, равнодушный ко всему кроме этого единственного действия, я брёл и брёл, и, возможно, брёл бы по сей день, если бы не упёрся в забор, сплетённый из витых чугунных прутьев. Повернув в сторону и продолжая путь уже вдоль этого неожиданного препятствия, через какое-то время я наткнулся на ворота. Мой мозг, почти подсознательно отреагировав на их появление, незамедлительно направил меня внутрь. И тут вдруг – толи оттого, что споткнулся, наступив себе на шнурок, толи просто надоело пребывать в подобном состоянии – я словно очнулся. Оглянувшись вокруг, я оторопел. Милый парк, ты ли это?! Перед моим взором предстали совершенно голые деревья. Холодные, чёрные, мокрые стволы, да неуютный свист ветра в осиротелых ветвях… Как это не вяжется с ещё свежим воспоминанием вчерашней, пёстрой, лоскутной кутерьмы! Надо же, и как это я прошляпил такой ураган?
     На выходе из парка мне повстречалась бродячая дворняга. Их невыразимо печальные глаза всегда вызывают во мне приступ дикого стыда и жалости. Она, наклонив голову на бок, выжидающе смотрела на меня, и я, чувствуя тошнотворную неловкость под её взглядом, судорожно зашарил по карманам, второпях даже не подумав о том, что у меня нет привычки носить там еду. Естественно, везде было пусто. Только во внутреннем кармане пиджака я нашёл смятый кленовый лист. Но зачем он ей? А если бы и был нужен, то зачем именно этот, ведь вокруг не перечесть сколько таких же – местами хуже, местами лучше – обычных кленовых листьев.


                21.07. – 6.08.93г.
                (редакция 2004г.)