В розлив - Питеру

Летело небо с грацией льняной
Над Летним садом. Вымокнув до нитки,
Мы торопились в прошлое с тобой,
Бросая чайкам крошки и визитки.

Горел фонарь оранжево-густой.
Горело то, чему гореть не должно.
Вода просилась ночью на постой,
Немедленно забыв про осторожность,

Дойдя до ручки дверцы во дворце,
До трёх ступенек, на ветру продрогших,
До той отметки, что всегда в конце –
А не в начале – путников тревожит.

Луна каталась сыром в молоке
И падала в объятия гранита.
С классической колонной налегке
Брёл архитектор в чрево лабиринта.

Звенел пассаж. В стеклянном колпаке
Ещё живая колотилась муха.
Мы жизнь переносили в рюкзаке.
И к смерти не прикладывали ухо.

Гимнаст садился сходу на шпагат.
Зевали сфинксы. Время поджимало.
В грядущее мы впрыскивали яд.
Хотя оно лекарства ожидало.

Мосты отсыревали на глазах.
Смиренный узник возвращался в крепость.
Дави на жалость. Жми на тормоза.
Кури в рукав, на что-то там надеясь.

Любуясь видом с верхних этажей,
Атлант-тяжеловес пылинку сдует
И кратко посочувствует в душе
Растущей изнутри температуре.