ТОСТ

А теперь я бы хотел поднять бокал или хотя бы свободную рюмку, передайте, пожалуйста,  сюда, вот спасибо,  за самого дорогого на свете человека, самого достойного, самого мудрого, прозорливого, справедливого,  щедрого, внимательного, неподкупного много раз, сам проверял,  за нежного отца и счастливую мать нашего коллектива, за начальника моего отдела, вы все его знаете, потому что вы все из других отделов, а я его знаю ещё больше, потому что нас в отделе только двое и есть: он да я, его верный ординарец, его Санчо Панса,  его Петька, его зам, его дыхание, его хлеб и вода, его адъютант , его Арина Родионовна и его мозг, в конце-то концов, в одной кучке. Мужчины пьют стоя,  гусары -  с локтя! Но прежде, если мне позволит Всевышний, я бы хотел собраться духом и  сказать несколько слов для каждого, кто его до сих пор почему-то не знает, не пойму откуда такие берутся… Вот он (показывает пальцем) сидит тут напротив меня и жует постоянно, посмотрите все! Дружно посмотрели на него все! Говорят, кто как ест, тот так и работает. Обратили внимание? Вот он всегда такой: орёл, лев, настоящий разбойник нашего пищеблока! Если бы не он: встала бы пищевая промышленность, Но не даст он заснуть никому, никто не захиреет, не ослабеет, не потеряет контроль. Потому что он всегда у руля и плывёт на всех парусах из своего незамутнённого прошлого в будущее, покрытое мраком для остальных! Но только не для него. Звоните, спрашивайте,  ответит всем, помянет каждого! Вот он, светлоокий, взгляд свой мутный поднял от тарелки на нас, здесь столпившихся! Как выразительны эти глаза, эти брови, как они впечатляют! Вам и в голову-то не придёт, что он подумал сейчас, разглядев нас и, может быть, что-то услышав! Да, он слышит, наверное, видите, как насторожился! Вот такого его и люблю даже чрезмерно, по-моему. Нет, он ничего не сказал, это просто отрыжка такая. Мне ли не знать этот запах…   Как он скромен сейчас! Восхищайтесь, друзья, восхищайтесь, здесь есть чему поучиться и чего никогда не достигнуть. Говорят, его голос на планёрках грому подобен, если он хоть что-нибудь там произносит, ведь скромности перед начальством  ему не занимать, там он - просто виртуоз скромности, не то, что со мной...Правда ли это, не знаю, на планерки он меня не пускает, боится, наверно, а зря. А уж мне-то известно,  каков его голос бывает, этот тембр, когда он произносит «войдите». И входят же люди!
Он мог бы руководить везде, всем пространством бы мог, даже там, в министерстве далёком, вот бы порадовался я за него  наконец-то! И вздохнул бы спокойно за нашу страну и себя, одно лишь тревожит: заедешь случайно в Москву, а там он… Что за пропасть такая! Куда ни ткнёшься – он всюду. У него каждое слово – истина, особенно, когда всем обещает что-нибудь, я сам наблюдал: как скажет, так и будет, даже если на неделе семь пятниц – он для каждой отдельное слово найдёт. И попробуй не верить, что  сбудется. Сам не захочешь. А раз не хочешь, то значит, исполнилось что он сказал.
Вот он, тостуемый, лежит головой на тарелке, не слышит, как я его тут поздравляю. Спи спокойно, родной, никому не позволю прерывать этот праведный сон! Выпьем же молча, друзья, за такое грех не выпить теперь, пользуясь тем, что так повезло мне сегодня… А о тосте таком можете рассказывать ему сколько угодно, он ведь всё равно не поверит, рассмеётся в лицо или даже похуже того. Не пытайтесь меня заложить, дайте быть человеку счастливым от того, что у него есть начальник,  и сегодня он – мой.