Л. а. розы святого франциска ч. 1

Жил-был на белом-белом свете добрый человек. Звали его Франциск. Он был беден и не очень удачлив. Фортуна все время строила козни юноше. Франциск жил в  красивом  городке Стокгольме, на самой-самой его окраине. Днем  он  учил детишек читать и писать, а вечером уходил в сад, где выращивал прекрасные цветы. Дети очень его любили и всегда помогали в саду. Часто вечерами Франциск садился на   деревянную скамью и разговаривал с цветами и детьми.
Так тихо он прожил до 30 лет. Своей семьи у него не было, и ему подчас становилось очень одиноко. Однако Франц (так называли его дети) верил в Господа, а Господь учит нас не унывать, если тебе плохо, и быть всегда добрым  и терпеливым, даже если ты одинок. Поэтому Франциск, как бы трудно в жизни ему ни приходилось, не позволял себе роптать и жаловаться на судьбу, всегда  был весел, добродушен и отзывчив к людям.
Однажды теплым и немного душным вечером, какие часто бывают в Стокгольме  в конце июля, Франциск сидел на своей скамеечке в палисаднике и любовался только что распустившимся бутоном прекрасного цветка. Юноша не знал его названия. Старый торговец семенами и пряностями продал черенок неизвестного растения, сказав лишь, что перекупил его у одного монаха-иезуита  на юге Франции. Еще старый Йозеф сказал, будто монах долго не соглашался  продать таинственный черенок, ссылаясь на редкость и чрезвычайную прихотливость растения. Повторяя все сказанное святым отцом, скряга запросил  у молодого человека неслыханную сумму. Но у бедного Франца денег совсем не было, и он отдал за росток старинную дубовую табакерку, доставшуюся ему от покойного отца. Дуб, из которого была сделана табакерка, был темный с желтым отливом, да такой прочный, что табак мог храниться долгие-долгие годы и при этом сохранял свою первоначальную свежесть, благоухание и крепость, становясь даже лучше с годами, словно хорошее вино. И с этой табакеркой, последней реликвией, оставшейся  после батюшки, пришлось расстаться. Но Франц был счастлив: он обрел загадочный цветок, в котором таилась жизнь. Возродить ее предстояло ему, Франциску!
- Что  таится в этом маленьком ростке? – думал он. Может,  безграничное обаяние, радость, может, скорбь и отчаяние?
Прошло немало времени с тех пор, росток не давал ни побегов, ни бутонов. При малейших изменениях погоды листики сворачивались трубочкой. Однако Франциск не унывал. Все  свободное время он проводил возле своего  детища: поливал его, рыхлил и удобрял землю, в жаркие дни укрывал от палящих губительных лучей, в пасмурные -  от тяжелых капель дождя, от коварных ласк ветра.
Вскоре появился небольшой бутон, и вот настал тот торжественный день, а затем вечер, когда таинственный цветок раскрылся.
В сходящих на землю сумерках он казался белым, но это был не просто белый цвет – в лунном сиянии из венчика цветка исходило  желтоватое  свечение. Франциск застыл в восхищении, боясь вдохнуть  дивный аромат   раскрывшегося бутона.
- Нравится? – вдруг услышал он чей-то голос. Оглянувшись, увидел сидевшего на лавочке рядом с ним молодого человека. Красота его поразила Франциска, почти испугала. Он был не меньше удивлен и тем, как незнакомец попал в палисадник в столь поздний час, как оставался до сих пор незамеченным, сидя так близко, откуда он пришел, ведь в городе Франциск никогда раньше не видел такого красавца. На вид  это был еще совсем мальчик, лишь едва пробившаяся кудрявая бородка и золотистые усики делали его более мужественным. Свет луны ласково играл в волнистых, аккуратно уложенных кудрях, спадающих на плечи. Голова незнакомого франта благоухала нежным маслом. Но самое прекрасное  в незнакомце были глаза. Они сверкали во тьме двумя пламенными изумрудами, порой тая в своей глубине холодные малахитовые токи. Взгляд этих глаз, магический, властный, влюбляющий в себя, поразил бедного Франциска. Он был потрясен, восхищен настолько, что не мог поначалу даже вымолвить слов приветствия. Лишь голос пришельца, такой же ласково завораживающий, как и весь он, заставил Франца прийти в себя.
- Ты знаешь, как называется этот цветок? – спросил юноша.
- Нет, увы, - ответил Франциск, - я знаю лишь, что он очень нежен, капризен, знаю, что на стеблях – острые наросты, которые при прикосновении больно ранят. Вот, пожалуй, и все, что  мне известно.
- Этот цветок люди называют розой, а наросты, которые  ранят, - шипы, - спокойно, с ноткой превосходства в голосе произнес незнакомец.
- Роза…- мечтательно повторил Франциск, - какое красивое название!
- Да, оно так же завораживает, как имя женщины, как луна, пение соловья, как любовь…
- Вы, наверное. многое повидали, были в разных странах мира? – живо заинтересовался таинственным незнакомцем Франциск..– Как вас зовут?
- Мое имя Азазель. И я действительно люблю путешествовать.
- Простите, Вы кажетесь мне совсем мальчиком, с каких же лет Вы странствуете по белу свету? – недоумевал Франц.
- Я брожу по этому миру с тех пор, как родился на свет, Франциск. Моя мать  оставила меня нищим бродягам, а сама вскоре умерла.
Франциск опешил:
- Откуда Вы знаете мое имя, ведь я не успел назваться!
- Прости, друг мой, это маленькая тайна. Ты хочешь знать все обо мне, я несколько озадачил и взволновал тебя своим внезапным появлением, но все же нельзя узнать все сразу. Лучше взгляни на свою розу, не правда ли она прекрасна!?
И это была правда. Роза, вдыхая ночную прохладу, расправила свои лепестки, и ее аромат стал сильнее. Франциск снова не мог оторвать глаз от цветка.
Словно в полудреме голос Азазеля прошептал:
- Я приду завтра … - И растаял во тьме.
Азазель стал приходить к Франциску каждый вечер.
   Они  подолгу беседовали на разные темы. Азазель удивлялся, что Франц до сих пор один:
- Нельзя прожить весь век в одиночестве. Человек должен любить кого-нибудь.
- Я люблю господа нашего, да и то несовершенно.
- Это не то. Господь дарует нам счастье небесное, но человек не может любить только бога, он должен сам давать счастье, любить ближнего своего, - рассуждал Азазель.
- Но кто обратит на меня внимание, друг?  Я никазист и нищ.
- Ну, от этого недуга у меня есть средство, - улыбнулся Азазель и вытащил из кармана какую-то баночку. – Намажься этим перед тем, как лечь спать, - сказал он и исчез.