Мой садик и мой дворик 2 - Выходной в невыходной или воскресенье

2. Выходной в невыходной или
воскресенье без воскресенья.
(читать после "человечек с витринки")

Коротко: Сидеть - не значит сидеть. Разведчик вне разведки. Не твой мальчик! Змеи. Кому нужны бессовестные? Выходы в невыходной и выходной без выхода. Распутать навсегда! Воскресения без воскресения. Нелюбящий учитель любить. Не бойся любящего! Учить и учиться надо лучше!

И ходили с этим моим заданием мать с отцом "на работу", каждый на свою, каждый день, кроме выходных. А меня отводили к чужим людям "на догляд" и воспитание, так как денег на няню, которая бы могла "сидеть" дома со мной, у них не было. Впрочем, в семьях, где у детей няни были, няням разрешали и ходить, и гулять, и стирать, и еду готовить, и играть, но считалось, что они "сидят с ребёнком".

Казалось, при всём наличии понятных слов, взрослые сговаривались называть многие вещи самым малопонятным образом. Как будто во время войны они все поработали разведчиками, привыкли всё запутывать и никак не отвыкнут от этого.

Впрочем, было и у меня до этого две няни. Но я их уже не помнил. Как будто побывал в "магазине выбора нянь". Одна "за чайком" болтала с няней соседской девочки, и обе не видели, как мы "делили" стеклянного лебедя с ёлки. В результате у соседки в руках оказалась шея лебедя, которой она победоносно махнула передо мной…

И тут на моё счастье с работы пришла моя мама, застав меня под ёлкой с головы до ног в крови. Говорят, я вопил, соседка тоже плакала, а две "старые тетери" за столом так и пили чай за беседой. Мы же, наверное, не первый раз "вопили" с соседкой в общении длинных дней. Что пережила моя мама в тот день, я описать не берусь…

С тех пор маме говорили, что в разведку меня не возьмут, так как с большим шрамом под глазом я очень заметный, зато меня не украдут, так как такую примету не спрячешь. Что - правда, то - правда, у моей мамы меня часто выпрашивали открыто, и даже открыто обещали украсть.

- Зачем тебе такой мальчик? – говорили они маме. – Это не твой мальчик! Ты ничего ему не можешь дать!

Меня чужие тёти манили и игрушками, и велосипедом, и вкусностями…

А я помнил мамины глаза, когда не только я был в крови, а когда просто болел… В них было столько любви и отчаяния! Ничего такого в глазах богатых игрушками тёток – не было. Я знал, что мог маме принести несчастье даже временным уходом к чужим игрушкам. А я не мог причинить несчастье маме. Мне не было радостно с игрушками, если не было радости в глазах мамы. И никто не сможет делать добро кому-то, если он стал злом в своём доме.

И потом действительно, мне никогда не предлагали работу в разведке, хотя я так дотошно умел расспрашивать взрослых, что (по их признанию) был "лучше любого разведчика". Наверное, виной был уже не заметный шрам, а моё понимание мира взрослых.

Вторая няня любила поить меня молоком и удивляла маму рекордами. В полтора года я выпивал полтора литра молока за день. В послевоенном городе химиков молоко стоило "безумно дорого", носили его по домам в ароматных бидонах жители соседних посёлков. Правда, как видно из первой фотографии у заголовка рассказа, я был довольно упитан в детстве, но ни в один "выходной" я у мамы не выпил столько молока, при всей очевидной любви к ней, сколько выпивал у няни, к которой не питал никакой привязанности. Вроде, напивался за неделю на все выходные. Мама то знала, что в родне у нас ни верблюдов, ни удавов не было[5].

И однажды мамины подружки отослали её с работы на часок раньше. И дома на кухне она застала здоровенного "бугая"[6], нянькиного сына, с большой кружкой "моего" молока. Этот примитивный змеёныш[7] не стеснялся "сосать" нас вместе с "заботливой" своей сухенькой мамочкой. Без него мои рекорды по испитию молока были бы невозможны… На время этого "трюка" меня всегда нетрудно было занять рисованием в комнате.

Наказаний за бессовестность в стране тогда не было, да и до сих пор почему-то не придумали. Наверное, кому-то выгодно, чтобы и у других детей повторялись те мои несчастья… Кому-то выгодно, чтобы были безнаказанные бессовестные взрослые.

Этот случай и стал причиной моих последующих бедствий, т.к. родителям пришлось согласиться на "услуги государства" по воспитанию детей и присмотру за ними в "рабочие" дни недели. Меня стали водить по утрам на весь день в "детский садик".

Родителям надо было заработать много денег для воплощения моей мечты – купить мне братишку. Что за работа такая у родителей была - я не знал до поры, пока не увидел её своими глазами, как она делается. Причём благодаря непонятливости взрослых, я увидел сначала "работу" мамы, а "настоящую работу" отца увидел много позже, уже после окончания школы. Но, - всё по порядку.

Все дни недели для меня были одинаковы, но были и дни особые, это выходной день. Для меня он был тогда, когда мама с папой дома были, вместе были, со мною были. И бывало, мы никуда и не выходили из дому в этот день, а день "выходным" был, значился таким. Назывался он так для всех, но делать его выходным, то есть выходить куда-нибудь из дома, было не обязательно. И никто никого за невыполнение общепринятого не ругал.

Зачем называть общим правилом то, что выполнять не обязательно? Не понятно.
Странные эти взрослые.

И меня хотят сделать таким же странным, когда вырасту? Зачем?

Чудно мне было. Мал я был ещё, говорить-то не так давно стал, и понимал вроде всё, что мне говорят, и что сам говорю – понимал. И меня все хорошо и правильно понимали. А смущали меня очень несоответствия, когда говоришь (или слышишь) вроде одно, а значит это для многих людей – и что-то ещё совсем другое. Зачем так, кому нужна такая путаница?

Почему не хотят люди так всё назвать, всё разное - по разному, чтобы у каждого понятия было непохожее название? Чтобы не было путаницы в словах, в мыслях, в делах и поступках.

- Расти, - говорили мне, - учись. Выучишься, сделаешь, может быть, как лучше, как надо. А пока делай, как старшие говорят, и как старшие требуют. Как принято среди взрослых жить. Ведь без взрослых ты пока не проживёшь.

И я соглашался во многом, потому что уж больно путано люди жили, не понимал я многих их напутанных поступков и отношений.

- Наверное, долго придётся мне учиться этому, - думал я с грустью. Но лучше бы убрать запутанности и жить нормально.

А хотелось ясности побыстрей. Ведь можно очень часто и очень просто избежать этой путаницы, распутать её раз и навсегда, и утвердить незапутывающие людей привычки и правила. И не путаться в жизни больше самим, не запутывать других.

И позже я уже вычитал, что один философ считал нашу страну непобедимой, т.к. она способна на любую изощрённость ума ответить непредсказуемой глупостью. Да, носителей таланта непредсказуемой глупости я в разные годы обнаруживал на разных вершинах и полках власти. Но твёрдо знал, что победу в войне, в труде, в космосе, в науках – обеспечивают носители ума, а не глупости. От пугающих своей глупостью руководителей надо быстрей избавляться. Сначала заменить на умных, а глупых отправить в школы.

А в далёком 1954 году мечталось мне, что многим маленьким людям, как я был тогда, я смогу облегчить жизнь и ученье, если уговорю взрослых отказаться от намеренно создаваемой ими путаницы.

Каждый "не выходной" день выходили мы с мамой из дому очень рано. Выходили в это время на работу почти все в нашем городе в "невыходной" день, но эти дни выходными никто назначать и называть не хотел. То ли город был чудной такой, то ли люди "не как все"… Но меня уверяли, что большинство людей в стране выходило на работу в невыходной день. Не могли не выйти, за невыход – наказывали их другие взрослые, которые следили за исполнением правил. А в выходной – не выходили. И никуда могли не выходить в свой выходной. Наоборот всё. Странно.

На химкомбинате, где трудилась большая часть всего города, вообще не могли «отложить все дела» на выходной, работали непрерывно все дни недели, непрерывно и ночью. И таким работникам "выходной" давали в любой день недели, с тем же правом никуда не ходить в этот день. Взрослые как будто соревновались в нагромождении несуразиц в правилах своей жизни, вместо того, чтобы их устранять.

Я так приставал ко взрослым с вопросами по этому поводу, что мне "объяснили", что "выходными" эти непонятные спецдни, когда все дома отдыхают, иначе ещё называют воскресными, хотя один из них так и называется – воскресенье, а день перед воскресеньем – зовут субботой. И всё равно, он (хоть и субботний) – воскресный. Вот так!

А ещё мне объяснили, что Воскресением ещё называют оживление покойника. Но хотя из проживших неделю никто не умирал, после субботы для них всех наступает воскресение. Умирать не обязательно, и воскресать не обязательно. А воскресенье назначено, вроде "впонарошку", вроде серьёзно. Игра такая для всех. Хочешь - не хочешь, - играй.

И напрасно взрослые прикидываются очень серьёзными. Очень многие их игры – очень дурацкие. Вот каким было, например, продолжение этой игры:

Если кто к воскресному дню и умирал, то в воскресение он не воскресал. И к покойнику никогда не придирались за неисполнение так недвусмысленно названного общепринятого правила. Его жалели, над ним плакали. Наверное, его плохо этому учили, и когда надо было воскреснуть, у него - не получалось. И тогда все жалели, что ему навсегда придётся остаться покойником. Но почему так плохо учили буквально всех, что не воскресал в воскресение никто? Как не стыдно так плохо учить и так плохо учиться?

Очень много непонятного было у взрослых. И я боялся, что и меня будут учить плохо. Вот ведь у детей много времени, а их почти ничему не учат.

А некоторые злорадно ещё и приговаривали: - Посмотрим, как ты будешь учиться, когда вырастешь!

Это приводило и в непонятный трепет перед предстоящим учением, и в то же время дети из нашего дома, ходившие уже в школу, говорили, что учиться не страшно и даже не очень трудно. Рассказывали вполне понятные даже мне вещи и смешные истории.

Не помню, рассказывали ли мне, где учат воскресать в воскресение. Но твёрдо говорили, что всему можно научиться. И мне теперь было понятно, что к ученью всё же надо подходить очень добросовестно, иначе в одно такое вот "воскресенье" всё самому себе испортишь. Зароют потом тебя в землю и быстро тебя забудут.

Когда мне было уже 7 лет, и я уже ходил в школу, у нас стала жить моя 85-летняя бабушка. К ней приходил её ненастоящий папа, много моложе её, его звали "святой отец" и он всегда был в чёрном платье. Оказалось, он был отцом очень многих разных бабушек, и при нём они звали друг друга сёстрами, а без него не дружили и не ходили даже в гости друг к другу.

"Святой отец" рассказал, что был один человек, который воскрес в воскресенье после смерти, и он был евреем, и учил других почти 2 тысячи лет назад, а сам "святой отец" - его ученик, хоть и молод. Он говорил, что у того умного еврея были родители, которые не могли его учить, ибо он был умней. Но у него был и ещё отец, который жив до сих пор и один может воскрешать других и помог сыну-еврею воскресить нескольких человек, но это было давно, а теперь он не хочет этого до определённого времени, ставя условия и назначая кучу испытаний людям.

И я вспоминал мачеху и Золушку, и мне становилось грустно. Я понимал, что всех этих хороших бабушек я тоже не увижу воскресшими после смерти и ученья у своего папы.

"Святой отец" не любил меня и мои простые вопросы, хотя постоянно учил всех любви друг к другу и к тому умному еврею, что смог сам воскреснуть, и к его маме (которую тоже звали Мария) и папе. Он не любил меня, хотя дома любили меня все, выпрашивали меня у мамы чужие люди прямо на улице… Как можно учить других тому, что сам не можешь?

А ещё он учил бояться тех, кого учил любить, бояться и того умного еврея и его умного и очень любящего всех отца. Ну, этого я понять совсем никак не мог! В своей маме я готов был раствориться от любви к ней и в её любви ко мне, но никогда не подумал бы испугаться её, даже когда она говорила со мной очень строго.

Но это было потом, когда я прожил ещё целых четыре года! Пока же я видел жуткий результат плохого ученья – невоскресающих в воскресение покойников.

Итак, серьёзно учиться предстояло пока только в школе, которую мы проходили мимо каждый день "по дороге" в "садик". Там всегда видны были шумные стайки весёлых старших детей. Там у старших детей принимают специальные экзамены, проверяя их знания и готовность к жизни, как проверяют машину перед выездом из гаража. А не прошедших экзамены оставляют "на второй год", учиться повторно. Некоторые умудряются "на второй год" остаться по несколько раз! Явно, что их машина по ходу жизни будет постоянно ломаться. Но что они натворят для других! И всё равно среди взрослых было много неумных, потому что школа когда-то была совсем не такой строгой и учила не всех подряд.

До школы можно было жить в играх. Говорили, что после школы учат ещё и на работе. И в специальной "высшей школе", и ещё в других. Но на работе больше "спрашивают" и больше наказывают за незнание.

Чего спрашивают те, кто больше знает у тех, кто меньше знает? Учить незнаек надо! А спрашивать надо у более умных, если чего не знаешь. Даже мне это было ясно.

И мне было очень жаль взрослых. Надо ж так себе испортить жизнь большим количеством неумных правил! Утешало, что раз в школе стали учить строже, то и правила среди взрослых должны поумнеть.

Справки:
[5] Первые умеют впрок напиваться и жить в безводной пустыне, а вторые – могут наесться за один раз на много дней.

[6] Так в деревнях называют быков.

[7] В легендах змеи пьют молоко у коров и обладают особым коварством.


(далее - 3. По дороге не по дороге или 1-5-10).