Мой Выбор

Начало сей истории уходит глубоко  в мое детство, в те времена, когда я еще был настолько ребенком, что даже не помышлял о том, что есть религия и вера. Основной верой для меня тогда была вера своим родным и близким, которые казались мне недосягаемо умными, сильными и справедливыми...
            Не так давно еще я не задумывался: а почему я язычник, а не христианин или представитель еще какой либо конфессии, я просто жил и не думал об этом.
            Однако как я стал им, а вернее осознал, что я – язычник, мне бы хотелось вам поведать…
 
            Родом я из маленькой деревеньки, в Тамбовской губернии, каких там не мало.   Местность у нас живописная и я, дожив до зрелых лет, и повидав много на этой земле ни разу не жалел о том, что родился в таком прекрасном уголке земли как мой родной край. Наша деревенька была разделена на две части одной дорогой, что, извиваясь, шла в город. Нижняя ее часть стояла у кромки воды, да так, что в паводки подходила к самому крыльцу, раньше, когда я был маленьким, я помнил, как на это озеро прилетали лебеди…. Верхняя часть расположилась у самого подножия холмов, изрезанных оврагами, что пробивает талая вода весной. Эти овраги давно, еще с самого возникновения поселения укреплялись посадками и со временем превратились в цветущие сады. Березовые рощи, яблоневые сады, рябинники, груши, чего только там не было, порой летом не очень то хотелось возвращаться домой и обедать…. Там, наверху за посадками начиналось колхозное поле, что ярко отливало золотом пшеницы. Его огромное пространство казалось мне безбрежным морем, а громадины комбайнов теплоходами и пароходами. Там, за горизонтом, невидимым человеческим глазом, за полем, начинался бескрайний лес, такой лес какой может быть только в Тамбовском крае. Я был там всего несколько раз со своими родными, мы ходили по грибы и никогда не возвращались с пустыми руками, зачастую наша добыча была так велика, что вся семья садилась за стол и принималась сортировать ее, а на то чтобы почистить все находки уходил весь день до заката. Жил я в простом деревенском доме со своими родными и близкими, мирно и счастливо не зная бед и не ведая печали. Все окружающее меня казалось мне чудесным и прекрасным, я с малых лет, как только осознал себя приходил в восхищение от растущей травы и шелеста ее по ветру, мне нравилось смотреть на бегущие по небу облака и их причудливую форму, которую они меняли раз за разом. Жизнь вокруг была прекрасна и омрачалась лишь изредка мелкими неурядицами вроде шишек  и ссадин, которые я получал, как и все дети, но о которых тут же забывал, лишь стоило мне отвести взгляд от них и увидеть красоту окружающего мира. Нет, я не был чудаком и не бегал с раскрытым ртом, крича: «Я люблю тебя жизнь», -  нет, я считал, что мир вокруг меня и должен быть таким, и воспринимал его каков он есть, радуясь, что он прекрасен, считая, что и окружающие меня люди так же счастливы в нем…
            Мне нравилось убегать играть в лесополосу, что у нас на холмах, чуть выше домов. Там можно было возиться весь день не чувствуя скуки и усталости, лес шумел листьями и наслаждался нашей игрой. Там было хорошо, и я даже соорудил себе что-то вроде тайного пристанища (кто из нас в детстве не мечтал о таком…). Выбрав место у небольшого, но красивого дуба, где ветер не мог достать меня, а капли дождя, пытаясь играть в прятки, лишь изредка находили мое лицо в его листве…. Мне хотелось как-то пометить свою вотчину, и я не придумал ничего более подходящего как нанести знак на ствол дерева. Это был крест, маленький равносторонний крест почти у самой земли. Я приходил туда часто, как только мог выкроить время и просто сидел рядом, слушая, как поют птицы и стрекочут куз¬нечики со стрекозами, смотря, как колышет ветер ветви деревьев и листва их, пытаясь увернуться от его порыва, поворачивается к нему, боком недовольно трепеща и сетуя на его непоседливый норов. Я касался руками травы и коры деревьев, ощущая их тепло, и чувствовал, как они  откликаются на мою ласку. Поздней осенью, когда все вокруг замирало, я приходил несколько реже, не желая мешать отходящей ко сну моей обители, а когда выпадал снег, и сугробы начинали заваливать тропы, я приходил туда и желал всему лесу спокойной ночи…, а затем уходил и с нетерпением ждал нового лета и пробуждения к жизни. Мне нравилось мечтать, сидя там, я представлял себя воином, полководцем, вел армии в сражения и побеждал неисчислимые полчища врагов, я представлял себя космонавтом, летящим в даль космоса к далеким звездам, я видел себя летчиком, водителем и просто большим и сильным, желая совершить много добрых дел и великих подвигов…, что может быть прекраснее и наивнее детских мечтаний? Я и сейчас, порой, вспоминаю эти сидения у дерева, детские мечты  и это греет мое сердце и душу.
            Но иногда в нашу жизнь приходят события, воспоминания о которых не доставляет нам удовольствия и не радует наше сердце.… Случилось это и у меня. Время то было не такое далекое, но все же иное. Страна была социалистическая и двигалась по пути к коммунизму. Живя в деревне и видя жизнь вокруг себя я не задавался вопросом: хорошо это или плохо, на столе всегда были щи или борщ, в котором всегда было мясо, каши были настолько наваристы, что у меня, как и у многих других детей, иногда возникало желание от нее отказаться…. Никто из моих родных или близких мне людей никогда не задавался вопросом о политике, тогда больше волновали вопросы урожая, и цен на рынке. Мы жили просто, не бедно и не богато, по моему теперешнему взгляду у нас, как и у большинства живущих тогда на селе в доме был достаток. Я веду это маленькое отступление для того, что бы вам было понятно, в какой среде происходили эти действия, но теперь я прошу прощения за излишние подробности и перехожу к главному…
            Все мои родичи были православными христианами, кто в большей, кто, в меньшей мере придерживаясь канонов и традиций, установленных церковью. До определенной поры меня это как-то не касалось, я же по детской своей наивности не думал ни о чем подобном и просто наслаждался жизнью. Но вот как-то настал тот день, когда мои родители решили, что мне пора приобщиться к церкви и принять крещение. Я не знал смысла этого действа, не знал, зачем оно и что оно представляет собой, я не понимал, к чему оно меня обязывает… и чего лишает. День был солнечным, идя в церковь, я любовался солнечными зайчиками, которые перебегали  дорогу, предлагая остановиться и поиграть, но я шел с родителями и маленькой двоюродной сестрой, которую несли на руках, и мне было интересно увидеть, а что же будет дальше, будет ли это так же интересно, как и игры со сверстниками или чарующе и маняще как  уединение с окружающим миром… Когда мы подошли к церкви, служба только начиналась, множество людей (по детским меркам в деревне) собралось около порога в ожидании чего-то, мне не ведомого. Мы тоже встали. Как и большинству детей, мне было сложно устоять долго на одном месте, и по прошествии некоторого времени мне стало скучно это ожидание, тем более что разговаривать тоже не разрешали…. Через какое-то время на пороге показался церковник, чин его мне не был известен,  да и сейчас я не смогу сказать точно, кто это был. Он шел через проход в толпе и размахивал какой-то железной дымящейся плошкой, это мне уже было интереснее, кому из мальчишек не нравиться огонь костра? Но огня там не было, и к тому же мы стояли слишком далеко, что бы я разглядел это лучше. До нас дошли только почти развеявшиеся запахи от дыма, мне они показались приторными, и я завертел носом, желая продышаться чистым воздухом. Потом, через некоторое время, меня и мою сестру привели вовнутрь, в комнату, где стояла большая чаша, в которой плескалась вода. В этой комнате было темно и душно от свечного нагара, солнце почти не пробивалось через темные и маленькие витражи. Я стоял и не знал, что мне предстоит и зачем я здесь…
            Нет, меня не молча привели на эту церемонию, не затолкали насильно, я пришел туда по доброй воле, так как верил взрослым и не думал, что они могут сделать мне что-то плохое. Мне объяснили, что все кто родился должны пройти через церковь, потому что так принято, и я поверил, ведь если взрослый говорит что так надо, и так делают все, то маленький ребенок в большинстве случаев захочет быть как все…. это потом он станет думать о том, как выде¬литься среди других, а пока ему понятнее и приятнее быть вместе и на равных, чтобы у всех были одинаковые игрушки – тогда все могут играть в одни и те же игры, что бы у всех были велосипеды, тогда все могут кататься на перегонки, что бы все были счастливы и все были довольны.
            И я пошел туда, чтобы быть как все, что бы не отличаться от остальных, что бы мне можно было считать себя таким же, как и другие, таким же, как и мои близкие и родные, как друзья…. Это было необходимое отступление, а теперь вернемся …
            Я не знал, зачем окунают в чашу мою сестру,  но мне нравилась вода и я был не против повторить эту процедуру вслед за ней, но меня очень смущало то, что вокруг было много незнакомых людей, это было как-то непривычно, казалось, что за тобой подглядывают, как будто ты делаешь что-то плохое. Когда я подошел к чаше, меня не стали окунать туда всего, наверное, был слишком тяжел для церковника, и он не смог меня поднять, и лишь ограничился тем, что окунул мою голову в этот чан…. Дальше мне сложно было вспомнить происходящее. Я не помню, кто и что говорил, что делал, куда мы шли, я стал как-то равнодушен к происходящему. Очнулся я, если это можно так назвать, когда мы вышли на улицу, на свежий воздух и солнечный свет,… но… Мне стало не по себе: ветер, ранее такой ласковый и озорной, стал чужим и порывистым;  солнце просто светило, как бы не замечая меня и не предлагая поиграть с его лучами; трава и деревья застыли, перестав разговаривать друг с другом…, я что-то потерял, у меня что-то отняли, мне стало больно, но я не мог понять почему? Почему все так? Почему все так серо? Почему мир, который раньше был таким живым и близким вдруг спрятался от меня, не желая разговаривать…. Мы шли, домой молча, я не видел радости на лицах людей возвращавшихся из церкви, все они были серьезны и задумчивы, никто не улыбался и не радовался... Когда мы пришли домой, я ушел к себе и, упав на кровать, заснул. Проснулся я только на следующий день, когда было уже светло. Я выскочил на улицу и посмотрел на небо,… оно было чужим, как картинка в календаре, деревья, ветер, трава – все было другим,… а каким… я никак не мог вспомнить. Прошло время, мне стало казаться, что так было всегда, я играл с друзьями, ходил на речку, бегал по двору. Все шло своим чередом, но иногда мне снились сны, там я жил в другом мире, где краски были яркими и живыми,… мне нравился этот сон, сон, который я считал просто сном. Краски этого мира стали для меня привычными, и я уже не помнил, как выглядел этот мир для меня раньше…
            ... Однажды, играя в лесу, я, прячась от своих друзей, забрел в один из дальних уголков и присел отдохнуть у подножия молодого дуба. Я прислонился к нему спиной и закрыл глаза,… мои пальцы коснулись его подножия и ощутили необычную шероховатость коры. Оглянувшись, я разглядел у самых корней какой-то значок, наполовину сокрытый от меня опавшей листвой. Смутные воспоминания какой-то причастности к происходящему заставили меня разгрести мешавшую взору листву дерева, и передо мной предстал нанесенный моей рукой крест на коре этого дерева. Сложно описать все те чувства и эмоции, которые охватили меня, это как бы похоже на неожиданное обретение давно забытой, потерянной, казалось навсегда, но все так же любимой детской игрушки. Мир вдруг преобразился передо мной, шум ветра среди ветвей и недовольный шелест листьев, стрекот кузнечиков, солнечный зайчик сквозь прикрытые веки обрушились на меня, и я заплакал. Я плакал как ребенок, которому сказали – вот твоя мама, малыш, она любит тебя и всегда будет с тобой… вот твой отец – он всегда будет заботиться о тебе. Я плакал, и сквозь слезы мои проступали краски этого мира, которые приходили ко мне во сне, и которые я считал сном. Я вернулся в этот прекрасный мир, и он принял меня, я вновь был счастлив.
            Я не буду писать заключения этому рассказу, он все еще продолжается… как чудесный сон.

2001г.