***

Да, мы молодые и такие беспечные и много пьем и тратим все деньги и пишем плохие и никому не нужные стихи. И мы сами никому не нужны, мы сами - обычные и средние, маленькие люди, которые мечтают всего добиться и стать очень-очень богатыми. Нет, мы не любим деньги, но только с ними можно объездить весь мир и заствить всю квартиру книгами. Вот что мы действительно любим - это книги. Книги, книги, книги, Милан Кундера, ты был прав, легкость бытия иногда наваливается и мы не в силах ее терпеть... И когда она стала душить, мы решили - убежим туда, где не все так легко и безнадежно, где порой твой выбор может что-то да значить. Самообман? Возможно. Но нельзя убедиться, не попробовав.
Вот я сижу в купе, рядом мама, а напротив плачет девушка. Она едет к брату в Москву, мы тоже в Москву, но она одна, и поэтому плачет, и еще потому, что думает, что любит того, кого оставила дома. Но откуда она, выросшая в маленьком городке, безвылазно в нем жившая, может знать об этой жажде уехать, убежать туда, где ты снова не нужен, а может и нужен. И любовь - это когда бежишь не один, это жажда быть где угодно, но вместе. И это имеет огромное значение, когда живешь, как перекати-поле. И хоть ты не был со мной тогда, но не по своей воле, а я знала, все будет хорошо.
Я не плакала. За жизнь, полную переездов, я научилась не дорожить тем, что покидаешь, ведь новое может быть лучше, или не лучше, но выбора-то нет. Тем более, была мама. Плакала я через две недели, когда она оставляла меня в этом огромном городе, в чужой, необжитой квартире, совсем одну. На вокзале, когда банка пива на двоих была выпита, сигарета докурена, и ее лицо, такое доброе, милое, улыбалось за мутным стеклом - тогда. 
Я знала, что не увижу ее год, и что ты приедешь только через месяц. Месяц, долгий, одинокий месяц беспрерывного чтения Достоевского, курения и сидения в этой пустой квартире. Пожалуй, за последние годы  я отвыкла от перемен и одиночества. Но в жизни не было еще такого полного одиночества, когда неделями не слышишь человеческого голоса и не разговариваешь. Настя, Лариса - я им не хотела навязывать свое присутствие, да и тошно было, душно, за все время - несколько коротких звонков твоих и мамы, от которых еще тяжелее, да звонок отца, его крики, что я такая бестолковая и зачем я сюда поехала. Нашла где-то календарь, отмечала, сколько я тут прожила, пересчитывая каждый раз, сколько дней осталось до твоего приезда, сколько часов... Но все равно время шло слишком медленно, а последние дни были просто невыносимы, бессонница взяла свое, и даже ночь не приносила успокоения. Что ж, теперь это в прошлом. И я понимаю: это было только начало, сейчас, если честно, труднее, но самое главное - мы вместе. Мы молоды. И мы любим.